Недавно назначенный государем императором губернатор Петр Францевич Рейнбот до сих пор чувствовал себя не на своем месте главным образом оттого, что его постоянно сравнивали с предшественником, правившим хлебным краем целых семнадцать лет, которого помнили и до сих пор любили. Личностью покойный генерал-губернатор был незаурядной. Человек-скала. Город и вся губерния расцвели при нем, как роза в благородном вине. Тишь да гладь, да божья благодать. Спасибо ему большое и мир праху его.
Только благополучие это было показушным, а на самом деле проблем покойник после себя оставил предостаточно. Взять хотя бы улицы и дороги. Весной и осенью чуть ли не в самом центре грязь да темень, а про Ташлу и Форштадт вообще говорить нечего. Городские трущобы. А трактиров, домов питейных, штофных, подвальчиков, закусочных да обжорок понаоткрывал столько, что скоро монахини и гимназистки к бражничеству пристрастятся. А запретить – только попробуй! Раскричатся: «Мы акцизы исправно платим, закон не нарушаем!» Вот и закрой теперь.
Об уездных больницах да школах лучше и не вспоминать. Поэтому-то и приходилось вставать чуть свет и засиживаться за полночь, когда тушили электрические фонари на проспекте. Ко всем проблемам не хватало только участившихся ограблений почтовых карет и прибывшего почти неделю назад вагона с двумя трупами французских подданных. А тут еще и вчерашнее циничное убийство.
Губернатор тронул колокольчик. За дверью правитель канцелярии молча кивнул в сторону полицмейстера. Дверь бесшумно отворилась, и полицейский начальник, достав из бювара какие-то бумажки и надев пенсне, путаясь от волнения в строчках, тихим, неуверенным голосом начал зачитывать доклад о происшествиях, случившихся в губернии за последние сутки. Но тут же был остановлен:
– Мне, уважаемый господин полицмейстер, арапа заправлять не надо. Всякие там свои мелкие кражи скота да птицы оставьте себе. У губернатора под окнами людей средь бела дня убивают, а вы мне околесицу всякую несете! Сегодня мне лично звонил сам председатель Совета министров и очень интересовался успехами по расследованию налета на поезд! Каждую неделю обязал меня сообщать о положении дел. «Что-то, – говорит, – много у вас последнее время громких преступлений совершается. На всю Россию прогремела Ставропольская губерния». А мне ему ответить нечего! И это по причине вашей нерасторопности, господин коллежский советник! Что имеете доложить по основным происшествиям? – нервно постукивая обратной стороной карандаша по полированной поверхности стола, продолжал разнос Рейнбот.
– Ваше превосходительство, считаю, что нападение на почтовых курьеров и убийство в международном вагоне совершено одними и теми же лицами. Поскольку делом о налете на поезд занимается жандармское отделение, им же было бы целесообразно передать и дела по расследованию грабежей фельдъегерских карет и соответственно…
– А может, заодно передать Фаворскому и вашу должность? – перебил полицейского Рейнбот. – Значит, так: моим сегодняшним распоряжением будет создана комиссия по расследованию вооруженных грабежей и убийств как почтовых служащих, так и этих двух иностранцев. Саму комиссию возглавлю я, но отвечать за результат всего следствия будете лично вы, а уж потом Фаворский. Кого еще, кроме меня, вас и начальника жандармского отделения, считаете необходимым включить в ее состав?
– Начальника сыскной полиции Поляничко, его помощника Каширина, а также судебного следователя Фельденкрейца, так как он непосредственно ведет следствие по разбойному нападению на поезд.
– Ладно, с этим разобрались. Ну а теперь докладывайте по вчерашнему происшествию, – нахмурив брови, ледяным голосом выговорил губернатор.
– Преступление, можно сказать, раскрыто, подозреваемый задержан и препровожден в тюремный замок. Все силы сыскной полиции брошены на выявление улик, и в скором времени буду иметь честь доложить вашему превосходительству об окончании следствия. Со вчерашнего дня весь наличный состав управления на ногах, – дрожащим, вкрадчивым голосом тараторил, в страхе быть прерванным, Ипполит Константинович.
– Кто он?
– Поручик 15-го драгунского Переяславского императора Александра III полка – Бронислав Арнольдович Васильчиков. Воевал с японцами. Из-за дуэли был понижен в звании. Замечен в любовной связи с женой покойного. Проверяем алиби. В убийстве пока не сознался, но характеризуется плохо: дебошир, бретер и пьяница. Службой манкирует, – сыпал модными французскими словами старый полициант.
– А какими еще свидетельствами его виновности вы располагаете? – слегка прищурив правый глаз, осведомился Петр Францевич, явно подготавливая собеседнику ловушку.
– Других подтверждений пока не имеем, но в скором времени, я надеюсь, что смогу… – лепетал, втянув голову в плечи, полицейский начальник.
– Послушайте! Вы арестовываете боевого офицера драгунского императорского полка без каких-либо серьезных доказательств. Да как вы смеете так бездарно вести расследование! Я даю вам на окончание всех ваших полицейских штучек десять дней. И если по истечении названного срока преступление не будет раскрыто, сошлю вас исправником в самый глухой уезд. Не извольте сомневаться, любезный Ипполит Константинович, мое слово, сами знаете, что банковский вексель, – сказал, как отрезал, губернатор.
– Разрешите исполнять? – лепетал синий от страха коллежский советник.
– Ступайте. За вас эту работу никто не сделает.
Полицмейстер робко попятился задом и неслышно растворился в дверном проеме.
До самого Полицейского переулка он ступал на ватных ногах, ничего не замечая вокруг. С затуманенным взором вошел в кабинет и тихо сел в любимое, видавшее виды кресло. Рванул шитый золотыми позументами ворот, налил из высокого хрустального графина любимой водицы и залпом выпил два стакана. И только после этого успокоился и приказал вызвать начальника сыскного отдела.
Поляничко не заставил себя долго ждать. Из его доклада следовало, что пока больших прояснений в деле нет.
Начальник полиции выдвинул верхний ящик письменного стола и достал переданный ему присяжным поверенным конверт:
– Соблаговолите принять, глубокоуважаемый начальник сыскного отделения, – с заметной долей ехидства выговорил полицмейстер. – Мне струну эту адвокат Ардашев подарил. Он один нашел, а весь сыскной отдел – нет. Умеете работать! Молодцы! – И, тяжело вздохнув, махнул рукой. – Да ладно, чего уж там! Был у губернатора. Вы, я и Каширин включены в состав комиссии по расследованию нападений на почтовые экипажи и поезд. Дело об убийстве двух иностранцев находится под личным контролем Петра Аркадьевича Столыпина. Губернатор обязал докладывать каждую неделю. Но это еще не все: его превосходительство дал десять суток на поимку преступника, убившего Жиха. Не уложимся – каюк.
Ипполит Константинович устало поднялся из-за стола, подошел к шкафу, открыл крохотным ключиком деревянную дверцу, достал бутылку хорошего греческого коньяку, наполнил две небольшие рюмки и, глядя в окно, проронил:
– Выпьем за упокой души раба божьего, Соломона Моисеевича. Да поможет нам господь найти убийц его. – И маленькими глотками с удовольствием выпил терпкий напиток.
