— Кому верить, уж и не знаю, — сказал он вместо приветствия. — Данила! Тебе то бегство из подземной тюрьмы не примерещилось ли часом?
— Нет, твоя милость, не примерещилось, — с достоинством отвечал Данила. — Вот и джерид при мне. Где бы я его иначе взял?
— Да и для чего ему врать, батюшка Дементий Минич? — спросил Тимофей. Он, как старший, должен был непременно вступиться за младшего.
— Стало быть, либо приказные, либо сам казанский воевода врет. Нет у них сведений, что из тюрьмы под Тайницкой башней воры бежали! Нет!
— Может, прислать не успели? — предположил Богдаш. — Мы-то с Данилой быстро ехали, каждый одвуконь, а они там пока еще для гонца полную пазуху грамот наберут да пока его отправят, а он еще к обозу прибьется, чтобы безопаснее ехать, и за месячишко насилу до Москвы доплетется…
— Не для того их государь кормит-поит, чтобы они от Казани до Москвы месяц плелись! Пешком идти — быстрее выйдет!
Тут Башмаков хватил через край. Коли по ровной дороге, да спорым шагом, да без лишнего груза — пешком и скорее добежишь. Но где та ровная дорога?!
— Сколько вы после того в Казани пробыли? — вдруг спросил он.
— Два дня, коням отдохнуть дали, за то время что велено исполнили, а на третий обратно собрались, — доложил Богдаш. В этом деле он был старший, он и держал ответ.
— Мог бы старый дурак вам с собой для Разбойного приказа грамотку дать!
Конюхи молчали. Коли сейчас для Башмакова казанский воевода — старый дурак, то лучше стоять тихонько и ждать, пока буря кончится.
Башмаков еще замысловато выразился, помолчал и повернулся к Даниле:
— Джериды при себе?
— Вот они, твоя милость! — Данила знал, что улика понадобится, и прихватил обе находки с собой.
Развернув холстинку, он выложил оружие на стол.
— Который казанский? — резко спросил дьяк.
— Так они ж одинаковые, твоя милость! — воскликнул Данила. — Теперь уж не понять, который казанский!
— Так…
Башмаков взял оба джерида за узкие лезвия и держал перед глазами усыпанные бирюзой черенки, сравнивая и узор, и металл, и качество камней.
— Был у кого-то знатный персидский джид, а что от него осталось? — как бы самого себя спросил Тимофей.
— Один джерид и остался, — отвечал Башмаков. — Славная работа, не всякому по карману.
— Да и поди теперь раздобудь персидский джид! Я в Саадачный ряд как-то целую зиму наведывался, купить хотел. Редко их теперь привозят… — Тимофей развел руками. — У одного только купчишки на продажу есть. Мы уже ходили, сличали. Те не в пример дешевле.
— Из старых, стало быть, запасов? — поворачивая джерид то так, то этак, рассеянно спросил Башмаков и вдруг, почти не целясь, запустил им в дверь. Попал ровнехонько в щель меж досками — и острия не повредил, и ловкость свою проявил.
— Я, твоя милость, сразу заподозрил, что злодей наш — не простой человек, — выступил вперед Богдаш. — Простой — как? Он все больше кистенем! А коли нож из-за угла метать, так он и хлебным ножом метнет, и каким попало. Ведь нож мечешь и не знаешь, вернется ли. А тут злодею, видать, все равно было — у него таких-то игрушек полны сундуки…
— Раньше джериды к ножнам тонкими шнурками крепились, — возразил Семейка.
— Все три или четыре, сколько в джиде было. Метнешь, не долетит — обратно притянешь.
Башмаков еще раз оглядел черенки.
— Твоя правда, Семен. Вон колечки. Да только шнурка, чтобы злодея притянуть, я не вижу.
— Со шнурком кидать — это еще уметь надобно, — объяснил Семейка. — Вот он, злодей-то, и отвязал.
— Или удаль молодецкую показывал — мол, мне, как распалюсь, ни черта не жаль! — высказал свое мнение Богдаш, который, видать, и сам был таков.
— Будет вам, — прервал эти изыскания Башмаков. — Стало быть, побег Даниле не приснился. И устроил тот побег человек, который тут, на Москве, объявился и вокруг воровских денег вертится. Придется докапываться… Семен, поедешь в Казань?
— Как твоя милость прикажет, — отвечал Семейка.
— Кого с собой возьмешь?
— А Озорного. Мы с ним навычны в паре-то работать.
— Сегодня отдыхайте, завтра утром будьте в Коломенском, я вам к воеводе грамоту дам. Грамоту-то вы ему передайте, да и сами не зевайте.
— А мы в посаде послоняемся, разведаем, — сказал Тимофей. — Вон Семейка по-татарски еще не разучился, я тоже кое-что разумею, напоим кого следует, языки развяжутся…
И замолчал, чуть наклонив голову, чуть вытянув вперед шею, чуть приоткрыв рот, что, вместе взятое, составляло целый вопрос: дьяк, а дьяк, денег-то нам на это дельце дашь или за свои нужных людей поить придется?
Башмаков усмехнулся.
— Горазды вы все на государевы деньги разгуляться…
— Так служба ж такая! — воскликнул Тимофей, вложив в свои слова едва ль не клятву на кресте: да коли великому государю надобно, и до поросячьего визгу напьемся, себя не пожалеем!
— В Коломенском деньги получите. Узнать вам надлежит вот что. Кого те налетчики увели из подземной тюрьмы. За что те люди в узилище сели. Попадались ли ранее. Был ли до того такой налет на тюрьму. Это — первое. Второе…
Башмаков достал кошель, вынул завернутые в бумажку деньги.
— Это — воровские, тратить не вздумайте, — предупредил он. — Те самые, что вы на мертвом теле нашли. Докопайтесь, ходят ли такие деньги в Казани. Коли найдете там подобное, сличите. А ежели доберетесь, откуда в Казань воровские деньги идут, то за наградой не постою.
Семейка принял сверточек, сунул за пазуху.
— А вы, Богдан с Данилой, докопайтесь мне, кто таков покойный Бахтияр, что это за Бахтияр такой и кому он служил. Молчи, Богдан, сам знаю — дело непростое. Однако, молодцы, коли он меня перед смертью поминал — стало, это мое дельце… Что еще разобрали?
— Говорил невнятно, только и поняли, что твою милость зовет, да еще — «мышь», не то «мысь», «ядра» и «коло», — доложил Богдан. — «Мышь» — либо от Беклемишевской башни, либо «Мытный двор» не смог выговорить, что за «ядра» — одному Богу ведомо.
— А подобрали меж Водовзводной и Благовещенской… — Башмаков задумался. — Кремлевских нищих опросить…
— Опросили, твоя милость, — доложил Тимофей. — За своего не признали.
— Что ж за Бахтияр такой? Ну-ка, еще раз про него расскажите, с самого начала!
Рассказывать доверили Даниле — он Бахтияра от собак спасал и единственный с ним говорил. Данила выложил все, что помнил, особо подчеркнув нерусскую внешность и осведомленность Бахтияра.
Башмаков выслушал, хмыкнул, покачал головой.
— Следит кто-то за Приказом тайных дел, видать, ждет от нас пакости, — сказал он. — И для того был Бахтияр нанят. Иное мне на ум не приходит. Ну, не станем из пустого в порожнее переливать. Вас, Тимофей с Семеном, жду в Коломенском. Вы, Богдан с Данилой, отоспитесь — и за дело. В Конюшенный приказ я про вас напишу. Ну, с Богом.
