Наконец он прочистил горло и, как мне показалось, взял щепотку нюхательного табаку.
— Насколько я понял, — начал он, — вас посетил мистер Бальфур.
— Вы меня поразили, сэр.
Я чуть не вскрикнул от удивления. Признаюсь, у меня по спине пробежали мурашки. В голосе Адельмана не было, как вы понимаете, ничего пугающего. Его тон оставался вежливым и сдержанным, типичным для немца. Однако было нечто беспокоящее в самом вопросе, вернее, в том, что он задал этот вопрос.
П куда человек с таким положением, как Адельман, может знать о подобных вещах или интересоваться ими? Я сожалел, что в темноте не видно его лица, хотя, полагаю, он был слишком опытен, чтобы по его лицу можно было бы что-либо прочесть. Я тоже умел скрывать свои чувства.
— Не могу выразить, как я поражен, что мои дела привлекли ваше внимание, — сказал я совершенно невозмутимо.
— Вы — член видной семьи, мистер Лиенцо.
— Я пользуюсь фамилией Уивер, — сказал я.
— Не хотел быть непочтительным, — тотчас отреагировал он, — я думал, что вы пользовались этой фамилией, только когда были боксером. — Он помолчал немного. — Буду с вами откровенен. Я отношусь к вам с восхищением, сударь. Я ценю, что вы пошли наперекор древним традициям своего народа и сами выбрали свой путь. Прошу вас, поймите меня правильно. Я безмерно уважаю вашего дядю, но считаю, что соблюдение всех этих обрядов и ритуалов лишь вредит нашему народу. Вы же своим примером показали англичанам, что евреи — не объект для насмешек. Ваши подвиги на ринге стали легендарными. Ваше имя, сэр, известно даже королю.
Я поклонился в темноте. Он был прав, говоря, что я отвернулся от обрядов и ритуалов своего народа, и тем не менее мне было неловко, что он говорит об этом с таким восторгом. Я всегда считал, что приверженность религиозным ритуалам порождена праздностью, в то время как он видел в моем пренебрежении ими некое свободомыслие.
— Вы делаете мне честь своими речами, — сказал я после неловкой паузы, — Но я откровенно не понимаю, какое все это имеет отношение к мистеру Бальфуру и почему мои с ним дела интересуют вас, сэр.
— Да, вы действительно деловой человек. А я очень люблю общаться с деловыми людьми. Позвольте сказать, мистер Уивер, что меня опечалило известие о смерти вашего отца. Я относился к нему с восхищением, однако это не может служить поводом видеть то, чего не было на самом деле. Его смерть была трагическим несчастным случаем и ничем иным. Я также был знаком с Майклом Бальфуром. Он был хорошим человеком, насколько могу судить. Хорошим человеком, несмотря ни на что. Но, как и его сын, Бальфур был слаб. Он допустил ошибки в делах и не мог ни спасти свое состояние, ни смело посмотреть на последствия своего банкротства. Постороннему может показаться странным, что эти два деловых человека, бывшие в дружеских отношениях, умерли один вслед за другим, однако эти смерти никак не связаны между собой. Скажите, — сказал он, театрально меняя голос, — сколько Бальфур предложил вам, чтобы вы занялись расследованием этого дела?
Я рассказал ему о сути нашего договора. Он рассмеялся лающим смехом:
— Бы ничего не получите. Сомневаюсь, что он способен собрать и несколько фартингов, не то что фунтов. Его состояния не вернуть, как вы знаете. Бальфур потерял все, а также не секрет, что его мать не испытывает к нему ничего, кроме презрения. Сударь, вы потратите время и ничего не заработаете. Только наживете врагов среди влиятельных людей, которым не нравится, чтобы посторонний вмешивался в их дела. Видите ли, у меня, есть к вам другое предложение. Ваши таланты не остались незамеченными. Вашу проницательность превозносят так же, как ваш ум. Это редкие качества, и многие в «Компании южных морей», в парламенте и в самом суде были бы рады иметь своем распоряжении человека, наделенного такими талантами. Что вы скажете, мистер Уивер? Желаете ли вы забыть об этом неприятном случае? Люди, которых я знаю, могут озолотить вас.
Я сделал вид, что его предложение не слишком меня заинтересовало.
— Вы чрезвычайно щедры, — сказал я, — но я по-прежнему не совсем понимаю, почему вас интересуют мои дела с Бальфуром и почему вы хотите, чтобы я оставил расследование.
— Это щекотливое дело. Прежде всего, мне не хотелось бы, чтобы даже тень подозрения пала на наш народ. Если газеты пронюхают о вашем расследовании, боюсь, это плохо отразится на репутации евреев в Англии и повредит всем нам — и раввинам, и маклерам, и даже боксерам. Так? Вторая причина заключается в том, что «Компания южных морей» проводит очень сложные переговоры по перераспределению государственных фондов. Не могу вдаваться в детали, но достаточно сказать, что мы обеспокоены высокой процентной ставкой по долгосрочным государственным займам и пытаемся убедить парламент принять меры по снижению процентной ставки, освободив таким образом страну от тяжких финансовых затруднений. Наш план не удастся осуществить, если люди потеряют доверие к кредитной системе, которую большинство считает запутанной. Любое гласное подозрение о некой связи между смертью Бальфура и фондами нанесло бы нам непоправимый вред. Если люди будут думать, что фонды связаны с убийством и тайными происками, боюсь, нам не удастся, как мы планировали, избавить страну от бремени государственного долга. А ваше любопытство, сэр, обойдется нашему королю и нашему королевству в буквальном смысле в миллионы фунтов.
— Я никоим образом не хотел бы нанести подобного ущерба, — осторожно сказал я, — но остается вопрос подозрений Бальфура. Он полагает, что в этих смертях кроется какая-то загадка, и я считаю своим долгом расследовать это дело.
— Вы только зря потеряете время и повредите нашему королевству.
— Но вы ведь можете-допустить, что эти смерти не просто совпадение.
— Я не могу этого допустить, — сказал он с полнейшей уверенностью.
— Почему тогда, по-вашему, даже клерк Бальфура не может объяснить причин его финансового краха?
— Вопросы кредитов и финансов даже для людей, которые занимаются ими профессионально, бывают необъяснимыми и непостижимыми! — резко сказал он, забыв о вежливости и дружелюбии. — Для большинства они относятся к вещам скорее умозрительным, чем материальным. Я полагаю, в Англии едва ли сыщется маклер, после неожиданной смерти которого не окажется, что в его бумагах путаница, а некоторых и вовсе недостает.
— Смерть мистера Бальфура не была неожиданной, — заметил я. — По крайней мере не для него самого, если это действительно было самоубийство.
— Случай с мистером Бальфуром нельзя считать типичным. Он сам покончил с жизнью, что доказывает его неспособность привести в порядок свои дела. Полно, мистер Уивер, не будем давать лишний повод нашим соседям-христианам думать, что мы относимся к подобным делам чересчур талмудически. — Он протянул мне свою визитку. — Выкиньте из головы всю эту чепуху насчет Бальфура и приходите ко мне на встречу в кофейню «У Джонатана». Я дам вам рекомендации для людей, которые сделают вас богачом. Кроме того, — сказал он с улыбкой, которую можно было угадать даже в темноте, — это избавит вас от необходимости проводить утро в синагоге в компании вашего дядюшки.
