– Это вовсе не злоупотребление, – сказала она и, нахально ухватив меня за локоть, потащила вперед. – Однако сначала вы должны рассказать мне о жизни на Ямайке. Я слышала, это странное место. У меня есть кузина, которая живет на Мартинике, она говорит, там очень жарко. На Ямайке жарко? Я полагаю, там должно быть жарко.
– Довольно жарко, – уверил ее я, стараясь припомнить все, что читал и слышал об этих местах. – Воздух там чрезвычайно нездоровый.
– Я так и знала. Я знала. – Хотя мы уже стояли перед книжными шкафами, она не отпускала меня. Более того, еще крепче ухватила меня своими толстыми пальцами. – Это не место для симпатичного мужчины. Здесь гораздо лучше. Мой муж, знаете, был англичанином, как и вы, но его нет в живых. Его нет в живых уж около десяти лет.
Я хотел было сказать, что, вероятно, это были самые лучшие десять лет с момента его рождения, но придержал язык.
– Говорят, вы холостяк, это правда? Я слышала, у вас тысяча в год дохода.
Где она могла слышать, что у меня такой невообразимо огромный доход? Однако слухи вряд ли могли мне навредить, и я решил их не опровергать.
– Мадам, я обычно не обсуждаю подобные вещи.
Наконец она отпустила мой локоть, но схватила за руку.
– Со мной вам не надо стесняться, мистер Эванс. Я не стану к вам хуже относиться из-за вашего богатства. Конечно не буду. Я знаю пару девушек, очень милых барышень, должна заметить, и с немалым приданым, которые могли бы украсить вашу жизнь. А что если они мои кузины? Что если это так?
Я не знал, что сказать в ответ, но подумал – раз уж попал в капкан этой болтливой дамы, надо извлечь из ситуации хоть какую-то пользу.
– А что, – спросил я, – вы слышали об этом Уивере, который наделал столько шуму?
– О, это ужасный человек, – сказала она. – Ужасный человек. Еврей, поэтому неудивительно, что он способен на убийство и насилие. Вот у меня есть его изображение, – сказала она и тотчас принесла из соседней комнаты листовку, повествующую о моем побеге из тюрьмы.
Эту листовку я еще не видел, но мой портрет на ней был не лучше, чем на других, которые попадали мне в руки. Она ни за что не узнала бы меня по этому портрету, ибо на нем я напоминал себя не больше, чем ее собственное отражение в зеркале.
– Судя по тому, что я читал, – отважился я, – мнение о том, хорош он или плох, зависит от политических пристрастий.
– Я не интересуюсь политикой, – сказала она. – Я совершенно ничего не понимаю в этих английских партиях. Эти названия – виги и тори, – от них у меня начинает кружиться голова. Я только знаю, что хочу, чтобы его поймали как можно скорее, не то он снова может на кого-нибудь напасть. А ведь он может напасть не только на мужчину, понимаете?
– Неужели?
– Ну да. Он необыкновенно жесток по отношению к женщинам. Я не могу чувствовать себя в безопасности на улицах, пока он разгуливает на свободе. Он может запросто напасть на меня и повалить.
Я смерил ее взглядом.
– Вполне возможно, – сказал я, давая ясно понять, что разговор окончен.
Как было запланировано, мы с Элиасом встретились в следующей таверне из нашего списка. Когда я пришел, он был уже там и, возможно, хотел мне польстить, но при моем приближении не обратил на меня никакого внимания. Только когда я подошел совсем близко, он на мгновение остановил на мне свой взгляд, и сначала его зрачки сузились, а потом он широко улыбнулся.
– Мэтью Эванс! – радостно воскликнул он. – Я рад тебя видеть. – Он смерил меня оценивающим взглядом, будто я был дорогой проституткой, и улыбнулся, радостно, едва ли не глуповато. – Должен признать, у тебя превосходный вкус в одежде.
– Ты очень великодушен.
– В самом деле, мы должны выбрать время и отметить мою гениальность. Твоя наружность выше всяких похвал. Я совершенно уверен, что являюсь величайшим мыслителем нашего времени.
– Зная тебя, чувствуешь то же самое, – заверил я.
– Ты иронизируешь, но не знаешь того, что именно сегодня я показал первую часть моей рукописи «Веселые приключения Александра Кларена, хирурга» очень известному издателю с Граб-стрит, и он полагает, она может пользоваться спросом. Он считает, что у нее есть все основания стать столь же популярной, как повести о Робинзоне Крузе или Молль Флендерс.
– Желаю тебе всяческих удач, – сказал я, – но ты простишь меня, если я признаюсь, что твои литературные опыты не занимают мои мысли в первую очередь?
– Конечно, конечно. Я знаю, ты, как всегда, занят самим собой. Если хочешь говорить о том, что интересует тебя, а не меня, о твоих проблемах с правосудием и прочем таком, я, разумеется, пойму.
Мы велели принести нам поесть и выпить, и через несколько минут Элиас перестал охать по поводу моей наружности.
– Хорошо, – сказал он, – если мы должны говорить о тебе, давай этим займемся. Пора начинать действовать.
– А как?
– Я обдумал несколько возможностей. Прежде всего, я надеюсь, ты читал политические новости.
– Читал. И хотел узнать твое мнение.
– Как и ожидалось, твой побег наделал много шуму, и теперь каждая из сторон хочет его использовать в своих целях. Надо подождать и посмотреть, что будет. Тем временем, я полагаю, Мэтью Эванс должен появиться в свете.
– С какой целью?
Элиас был крайне удивлен.
– Я полагал, мы все обсудили, – сказал он. – Разве не ради этого мы затеяли всю возню с новой одеждой?
– Это так, но, должен признаться, чем больше я думаю об этом плане, тем меньше в нем понимаю. Я выдаю себя за Мэтью Эванса, чтобы иметь возможность действовать беспрепятственно.
– Совершенно верно.
– Но что именно я должен делать? Не могу же я интересоваться собственными делами, если выдаю себя за другого человека. Что вообще Мэтью Эванс будет делать?
– Я думал, ты знаешь. Ты должен подобраться поближе к Деннису Догмиллу и выудить у него сведения, с помощью которых его можно запугать. А потом ты начнешь действовать.
– Разве это не наивно? Ты полагаешь, если я сумею напроситься к нему домой на стаканчик красного вина, мне удастся выведать его секреты?
– Конечно нет. Ты будешь действовать как обычно – расспрашивать слуг, заглядывать в его бумаги, все, что делают, когда ведут расследование. В то же самое время уже в собственном обличье ты сможешь искать ответы в доках.
Когда Элиас впервые выдвинул свой план, тот показался мне заманчивым, но теперь, несмотря на все разглагольствования моего друга, выглядел совершенно бесполезным.
– Как насчет Гриффина Мелбери? – наконец спросил я.
– При чем тут он? – удивленно поднял бровь Элиас.
– Разве не следует узнать и его поближе?
