– Пока не знаю. Не могу решить, что важнее: личная честь или национальная измена.
Ему не понравились мои слова, но он постарался не показать этого.
– Вы видите, что я был прав. Вы не должны знать того, что вам знать не следует. – Он резко поднялся. – Надеюсь, я выразился достаточно ясно.
Я тоже встал:
– Пока ясно. Не могу сказать, что я до конца понимаю, о чем вы меня просите.
– Тогда скажу еще яснее. Я ни о чем вас не прошу, но вы должны понять, что мы не какая-то кучка воров, которых можно перехитрить. Пока мы оставили вас в покое, сэр, так как вы стали довольно популярной фигурой и действия против вас могут навлечь на нас проблемы. Но знайте: если вы будете представлять для нас угрозу, мы не колеблясь вас уничтожим.
Слова мистера Джонсона оказались всего лишь благими намерениями, так как на следующий день влиятельные друзья мистера Догмилла не смогли больше делать вид, что они не замечают беспорядков в городе, и поставили солдат в Ковент-Гардене. Если бы солдаты атаковали бунтовщиков, это, без сомнения, привело бы к еще большему насилию, поскольку те, кто любит устраивать погромы, убивать и грабить, не любят, когда на их гражданские свободы покушается самый злой зверь, а именно регулярная армия. К счастью, применили иную стратегию и расставили солдат на площади задолго до рассвета. Поэтому, когда докеры пришли на площадь и увидели, какой их ждет прием, они ретировались, довольные, что сумели продержаться более чем полнедели.
К этому времени лидирующее положение Мелбери серьезно пошатнулось, но были все основания полагать, что оно поправится, так как люди в Вестминстере были недовольны вмешательством Догмилла. Использование бунтовщиков было смелой попыткой вигов покончить с лидерством тори. Однако положение последних лишь укрепилось. Теперь я ничуть не сомневался: как только Мелбери займет место в палате общин, он сделает все от него зависящее, чтобы помочь моему делу и уничтожить своего заклятого врага.
Так как наступил четверг, я стал готовиться к посещению таверны, о которой говорил таможенный офицер. Это было связано с определенным риском. Я мог только надеяться, что он последовал моему совету и покинул город из страха испытать мой гнев. Тем не менее я собирался предпринять кое-какие предосторожности. Прежде всего я решил, что будет лучше, если я отправлюсь туда как Мэтью Эванс, а не как Бенджамин Уивер. Если таможенник проболтался, его друзья будут искать беглого преступника, а не хорошо одетого джентльмена. Конечно, поскольку они будут искать именно меня, то скорее смогут узнать меня под маской. Несмотря на это, я был готов пойти на риск.
Однако, несмотря на всю свою решительность, я не был уверен, что смогу узнать в этой таверне что-то важное. Мне уже было известно, что Догмилл давал взятки таможенникам. Все знали об этом, и всем было безразлично. Что в таком случае я надеялся узнать? Прежде всего, личность агента, который расплачивался с таможенниками. Этот человек мог быть главным громилой Догмилла, исполняющим его самые жестокие приказы. Во мне теплилась слабая надежда, что этим вечером я установлю личность того, кто забил Уолтера Йейта до смерти.
Я сел в темном углу, заказал кружку пива и постарался не привлекать к себе внимания. Это было не особенно трудно, так как таможенники были заняты своими делами.
Они начали собираться в восемь часов, как им было велено. Я хорошо понимал, как их использовали, ибо подобные уловки по отношению к рабочему люду были широко распространенной практикой. В редких случаях они получали плату в восемь, как им обещали, но чаще денег не выплачивали до одиннадцати, поэтому им ничего не оставалось, как пить и закусывать, чтобы скоротать время ожидания. Человек, запаздывавший с выплатой, получал от хозяина таверны небольшое вознаграждение за свои труды.
Часа через два у меня стало кончаться терпение, и я уже собирался уходить, но увидел, что мое терпение вознаграждено. Почти сразу после десяти появился человек, встреченный радостными возгласами таможенников. Они выпили за его здоровье, а когда деньги были розданы, выпили еще раз. Они даже угостили его кружкой пива и обращались с ним как с королем, а не как с мелкой сошкой, исполняющей приказ своего хозяина.
Это был Гринбилл-Билли. Главарь рабочего объединения был в услужении у человека, против которого он, по его словам, боролся.
Теперь наш разговор с Гринбиллом приобрел для меня иной смысл. Он спрашивал у меня, что мне известно о роли Догмилла, не для того, чтобы получить сведения, а чтобы оценить мою осведомленность. Он подстрекал меня отомстить Догмиллу не потому, что надеялся, будто я это сделаю, а чтобы иметь возможность отрапортовать своему хозяину о моей готовности к подобным поступкам.
Я наблюдал за тем, как он общается с таможенниками. Он позволил им угостить себя и выпил с ними несколько кружек, но явно куда-то спешил. Несмотря на уговоры остаться, он пожелал им доброй ночи и удалился. Я не терял времени и вышел из таверны вслед за ним. На мое счастье, он не взял экипажа, а отправился туда, куда ему было нужно, пешком. Я мог бы пойти за ним, чтобы узнать, куда он идет. Я мог бы встретиться с ним позже, в более удобное для себя время и на своих условиях. Но я устал ждать и откладывать. Я решил действовать не дожидаясь.
Когда Гринбилл свернул в переулок, я подбежал к нему и руками, сложенными домиком, ударил в затылок. Я надеялся, что мне повезет – он упадет лицом вниз и не сможет меня рассмотреть. На этот раз мне действительно повезло. Он рухнул ничком в сточную канаву, куда опорожнялись ночные горшки, где валялись дохлые собаки, недоеденные крысами, яблочные огрызки и устричные раковины. Я вмял его голову в жидкий грунт, думая, как сделать, чтобы он меня не узнал. Наконец я сорвал с его шеи галстук и завязал ему глаза. Удерживая коленями его руки за спиной, я крепко затянул повязку и только после этого перевернул его.
– Ты был такой самоуверенный в таверне с таможенниками, – сказал я, имитируя ирландский акцент. Так я надеялся не выдать себя и создать впечатление, будто напавший – агент якобитов. – Теперь ты не такой уверенный, так, парень?
– Может, и нет, – сказал он, – но в таверне мне не завязывали глаза и я не барахтался в дерьме. Трудно быть самоуверенным при таких обстоятельствах.
– Ты будешь барахтаться в еще худшем дерьме, приятель. Я за тобой следил и теперь знаю твой маленький секрет.
– Какой именно? У меня их уйма. Вряд ли тебе удалось выведать их все.
– Тот, что ты в услужении у Догмилла. Думаю, если это станет известно, грузчики переменят свое отношение к тебе.
– Ну и что из того, – сказал он. – По крайней мере, Догмилл будет вынужден найти мне работенку получше. Думаешь, напугал меня такой ерундой? Да мне от этого только польза. Так что давай иди и делай свое черное ирландское дело, дорогуша Джой. Посмотрим, кто от этого выиграет, а кто ничего не получит, кроме миски вареной овсянки за свои труды.
Применив прием, которым я овладел, когда зарабатывал на жизнь менее достойным образом в качестве бойца, я перевернул его, схватил за руку и стал заламывать ее назад, пока он не завыл от боли.
