Я пожал плечами, а затем ложь полилась рекой. Я никогда не был борцом за правду, но и отъявленным лгуном тоже не был, однако чувствовал, что с каждым разом ложь дается мне все легче.
– Я просто боюсь этого парня. Пусть он лучше забудет, что я вообще существую. А если я попытаюсь прибегнуть к помощи закона, то точно ничего не выиграю. Я просто хотел, чтобы он оставил меня в покое, и вы мне в этом помогли.
– Интересно, что ему все-таки было нужно?
Я понял, что этот вопрос адресован не мне, так что, к счастью, не пришлось объяснять ей, что Доу нужно было спрятать несколько трупов и разыскать кучу денег.
– Мы уже несколько месяцев пытаемся получить разрешение на обыск этой фермы, – сказала она, – но, думаю, у Доу есть связи в суде. Судьи твердят нам, что у них нет резонного основания обыскивать ферму, но я ни хрена не верю, будто он здесь просто свинок разводит.
Я хотел было ответить, что ничего об этом не знаю, но тут у меня возникла более удачная идея: я решил воспользоваться стратегией Мелфорда.
– А вы как думаете, что он тут затевает?
Она посмотрела на меня, но глаза ее по-прежнему скрывались за непроницаемыми очками, так что я не мог разгадать выражения ее лица.
– Тебе-то что за дело?
– Я просто пытаюсь поддерживать светскую беседу с приятным человеком – с офицером полиции, который меня спас.
– Твое счастье, – ответила она.
– Что – мое счастье?
– Что ты сказал «с офицером полиции». Обычно говорят «с полицейской женщиной», будто я Энджи Дикинсон
[55]
или что-то вроде того.
– Пока мы не научимся выражаться тактично по отношению к противоположному полу, настоящего равенства между нами не будет, – сказал я.
Офицер Томс снова посмотрела на меня:
– Ты совершенно прав.
Я никогда в жизни не видел скептически отъезжающей машины, но машина офицера Томс отъехала именно так. Бросив на меня последний, полный подозрения взгляд, женщина-полицейский уехала прочь.
Итак, я снова оказался в мотеле. Не было еще и двух часов пополудни, и я не знал, куда девать оставшееся время. И тут мне в голову пришла великолепная идея: ведь можно же подняться в свой номер и поспать несколько часов, а проснувшись, прогуляться до «Квик-стоп» и объявить, что продулся вчистую. Я могу сократить для себя этот долгий и скучный день и в то же время надежно спрятаться от всех этих голодранцев, преступных полицейских и гуманных убийц.
Я поднялся по лестнице к себе в номер. С каждым шагом меня все более окутывало сонное удовлетворение. По пути я встретил Ладжвати Лал, жену Самина. Она катила по балкону, шедшему вдоль всего этажа, свою тележку с приспособлениями для уборки, и лицо ее было бесстрастно, неподвижно и покрыто морщинами. Когда я, проходя мимо, помахал ей рукой, она улыбнулась мне в ответ.
– Здравствуйте, миссис Лал! – сказал я, чувствуя себя поистине интеллигентным человеком, оттого что дружески поприветствовал иммигрантку, зарабатывающую себе на хлеб уборкой чужих постелей.
Она приветливо кивнула мне:
– Надеюсь, у тебя больше не будет неприятностей.
У меня засосало под ложечкой: откуда она знает?
– Неприятностей? – переспросил я упавшим голосом.
– Муж мне все рассказал. Эти мальчишки очень злые, – ответила она с сочувственной улыбкой.
Я вздохнул с облегчением:
– Я ему очень благодарен за помощь.
– Да уж. Когда у него крикетная бита в руках, он чувствует себя настоящим героем, – ответила она. – Но думаю, он был только рад, что появился повод проучить этих молодчиков.
Я попросил миссис Лал еще раз поблагодарить мужа от моего имени. Оказавшись наконец в своем номере, я включил кондиционер и присел на край свежезастеленной кровати. Тишина, спокойствие, полумрак комнаты, освещенной лишь скудными лучами, пробивавшимися сквозь опущенные красновато-оранжевые занавески, – все это показалось мне неописуемой роскошью. Наконец-то я высплюсь.
Сбрызнув лицо водой и стерев с него остатки крови, я с радостью отметил, что уже не похож на человека, которого недавно избили: осталась только маленькая красная ссадина. Я повалился на кровать прямо в одежде, вытянул руки вдоль туловища и уже совсем было приготовился уснуть, но тут же снова сел. Как можно спать, если меня могут заподозрить в убийстве? Если меня в конце концов арестуют, будут пытать, приговорят, а потом посадят в тюрьму до конца жизни, я буду вечно себя проклинать за то, что потратил это драгоценное время впустую – время, за которое мог бы… А что бы я, собственно, мог?
Наверное, попытаться выяснить, какого хрена, собственно, происходит. Мелфорда, похоже, волновал прежде всего вопрос: кому принадлежало третье тело, но меня эта проблема беспокоила гораздо меньше. Мне казалось, что важнее узнать, какое отношение имеет ко всему этому Игрок. Загвоздка была в том, что я-то знал о причастности Игрока к этому делу, а Мелфорд – нет. Хотя Мелфорда в расчет можно не принимать, потому что, насколько я мог предположить, в этот момент он валялся на заднем сиденье патрульной машины Джима Доу с расквашенным носом и крепко стянутыми за спиной руками.
А я тем временем находился в мотеле, и Игрока здесь не было. Мне пришло в голову, что такая ситуация открывает передо мной просто бесценные возможности.
Я встал и медленно вышел из комнаты. На другом конце балкона я заметил тележку Ладжвати, но самой Ладжвати рядом не было. Я двинулся вперед по балкону прогулочным шагом, прилагая все усилия, чтобы не выглядеть ни испуганно, ни воровато. Поравнявшись с тележкой, я убедился в том, что удача на моей стороне: сбоку висела связка запасных ключей – тех самых, которые Ронни Нил и Скотт в свое время украли, чтобы пошарить по чужим номерам. Если я возьму один из них, Ладжвати этого ни за что не заметит, а если и заметит, точно не заподозрит меня.
Из распахнутой двери ближайшего номера доносился звук текущей воды, но когда я заглянул туда, то Ладжвати не увидел – только ее ногу, обутую в белую тапочку, которая высовывалась из-за двери, ведущей в ванную: видимо, Ладжвати мыла раковину. Непринужденным жестом я снял с крючка один из ключей и двинулся дальше.
Я направился прямиком в номер Игрока. Поблизости никого не было, и в самом номере свет не горел. На всякий случай я все же постучался и нырнул за угол, чтобы оттуда посмотреть, что будет, но дверь не открылась. Тогда я вернулся, быстро огляделся и отпер дверь.
Сработало. А я почти надеялся, что ничего не получится. Если бы ключ не подошел, я бы с чистой совестью сказал себе, что сделал все, что мог, но незаконное проникновение в чужое жилье – не мой конек. Теперь же мне не оставалось ничего иного, как продолжить начатое. Я набрал в легкие побольше воздуха и отворил дверь.
