Оставалось только понять, какую из небесных сфер означает каждое число. Игнасио предположил, что именно это не удалось Вивьену и он не смог разгадать до конца формулу вызова.
Под пыткой Игнасио молчал, но уже тогда догадывался о решении. Разгадку должна подсказать космологическая система халдеев. Этот народ соединял поклонение планетам с поклонением небесным существам, похожим на ангелов. Если этот вывод верен и если перечислять небесные сферы по порядку, от самой малой к самой большой, то соотношение между ними и числами будет такое:
1 = Земля
2 = Луна
3 = Меркурий
4 = Венера
5 = Солнце
6 = Марс
7 = Юпитер
8 = Сатурн
9 = неподвижные звезды
Игнасио не мог не обратить внимание, что цифра 5 находится в центре магического квадрата. Получается, остальные небесные тела окружают Солнце и Солнцу подчиняются. Это явно не случайное совпадение. Геометрический и математический порядок направляли его в одну и ту же сторону!
Ключом к разгадке должно стать Солнце. Но каким путем он может получить доступ к последней тайне книги «Утер Венторум»? Игнасио предположил, что разгадка содержится в части книги из Тулузы.
Он достал из сумки свиток с семью заклинаниями и взглянул при свете костра на то, что там написано. Семь обрядовых формул, и каждая посвящена одному небесному существу.
Имена этих существ — Силиаэл, Харакиэл, Битаэл, Шамс, Рубийаэл, Руфийаэл, Ишбул.
Имена божеств, которым поклонялись сабеи. Тех самых божеств, которые во всем похожи на библейских ангелов и на Бессмертных Святых персидских магов. Игнасио еще раз убедился, что «Утер Венторум» — не просто руководство по вызыванию духов, а последнее свидетельство эзотерической традиции, по которой ангелы иудейской и христианской религий уподоблялись небесным существам из верований древних народов Востока. Ему вдруг стало страшно, но он боялся не за то небесное существо, которое готовился вызвать. Он испугался того, что может случиться с ним самим, если эта книга попадет в руки церковных властей.
Но любопытство искушало. Оборвать цепочку логических выводов уже невозможно.
Какое из семи имен, названных в свитке, он должен произнести? Каждое из них принадлежит ангельской сущности, которая обитает в одной из планетарных сфер и управляет движением и магическим действием соответствующей планеты. Значит, если перечислять имена и планеты в порядке, который он прекрасно помнит, получится:
Луна = Силиаэл
Меркурий = Харакиэл
Венера = Битаэл
Солнце = Шамбас
Марс = Рубийаэл
Юпитер = Руфийаэл
Сатурн = Ишбал
И снова магический квадрат указал ему путь. Игнасио разыскал в списке имя, связанное с числом 5, то есть с Солнцем, и увидел, что оно похоже на имя Шамс, богини-ангелицы, которая перемещала по небу Солнце, самое яркое из светил. Шамс — это также имя божества, которому сабеи строили квадратные храмы. Вот кого ему надо призывать! Игнасио нашел в свитке заклинание с именем Шамс, написанное на арабском языке очень мелкими буквами, но прочесть их было можно.
Игнасио подошел к костру и проверил оставленный на огне горшок. Над горшком поднимался приятный запах. За то время, что травы варились в воде, они передали ей свои магические свойства. Хаома готова!
Игнасио снял горшок с огня и, пока напиток остывал, начертил вокруг себя защитный круг.
Затем выпил первый глоток напитка и сбросил с себя шубу, защищавшую его от холода.
После этого повернулся лицом к востоку и надел на указательный палец золотое кольцо: так положено делать тому, кто желает вызвать Шамс.
Не выходя из круга, он встал перед талисманом, раскинул руки в стороны и начал произносить заклинание:
Привет тебе, Шамс, блаженная царица сияющего хаякиля!
Ты сосредоточиваешь в себе всю красоту,
Ты властвуешь над шестью планетами,
А они следуют за тобой как за вождем
И подчиняются твоим приказаниям…
Слова смешивались одно с другим в ночном воздухе, кружили возле костра, словно ночные бабочки. Хаома начинала действовать, напев заклинания отдавался эхом в ушах и пробуждал спящие чувства. Фразы разрывались на слоги и внезапно изменяли значение.
Игнасио выпил второй глоток напитка, и его чувства обострились. Он увидел за горами свет зари, которая еще не была видна оттуда, где он стоял. Луна стала углублением в небосводе, окрашенным в цвет слоновой кости, тьма утекала внутрь его.
Игнасио растерялся. Он не мог понять, галлюцинации это или он сошел с ума. Его ум словно качнулся, и вместо каменных скал он увидел перед собой зеленые холмы и текущую среди них серебристую реку. Игнасио решил, что видит Хварну — прекрасное царство Духа и Божественного, которым любовались и восхищались персидские жрецы, мир воображения. Он начал рассматривать эти ласковые холмы, чувствовал, что именно здесь, под небом янтарного цвета, должны находиться земной рай и пещера сокровищ, в которой похоронены Адам и Ева, а позже хоронили магов.
После третьего глотка хаомы тело Игнасио вдруг свела судорога, и он упал на колени. Прикосновение к снегу не вызвало отвращения, но руки и ноги начали дрожать, словно ветки в бурю.
Асклепий из Малабаты был прав! Вот почему Зороастр запретил применять хаому. Она ядовита.
Игнасио смотрел на первые лучи солнца, которые начали окрашивать в красный цвет вершины холмов. Он покорился смерти. Силы покидали его. Он смог увидеть красоту мистической Хварны, но не сумел вызвать ни одно сверхъестественное существо и чувствовал горечь поражения.
В этот момент Игнасио почувствовал сильную дрожь в теле. Он попытался сопротивляться судороге, ощутил такую боль, что скрипнул зубами, а потом провалился в беспамятство.
В темноте раздался звук, похожий на хлопанье крыльев.
* * *
Игнасио открыл глаза. Он лежал на снегу и не чувствовал своих рук и ног. Перед ним стоял Уберто.
— Мы ждали тебя много часов, а потом решили идти тебя искать, — сказал мальчик. По лицу Уберто было видно, что у него теперь легче на душе.
— Решили, на мое счастье… — прошептал Игнасио. Сбоку от него появился Гийом, помог ему встать и усадил у костра. Тепло огня успокоило Игнасио.
— Что с тобой случилось? — спросил Уберто. — Ты сумел вызвать ангела?
— Не знаю, — ответил торговец, протягивая ладони к огню. — Я не знаю, что произошло. Может быть, я не так чист, как маги. А может быть, я просто не этого желал по-настоящему. Или, во всяком случае, желал меньше, чем хотел жить со своей семьей — с моей женой и моим сыном.
