– Эх, было бы у нас счастье! – в тон ему добавила Рагна.
– А как выглядел сам тайник?
– Ого, так я тебе сразу и сказала! – хохотнула Рагна.
– Какие между нами могут быть тайны? Чем раньше я найду завещание, тем быстрее ты получишь свободу.
– И клинок, не забывай.
– Клинок чуть позже. После того, как мы прикончим Карглака. Так как же из себя выглядит тайник?
– Как я понимаю, это подземная нора. И довольно просторная. Но, чтобы попасть в нее, нужно спуститься в глубокую котловину. Когда-то там добывали песок и щебень. А потом рудокопы избрали это место для встреч с жестянщиками.
– А как туда спуститься?
– Не знаю, как теперь, но раньше там была дорога. Вилась змейкой по стеночкам вплоть до самого дна. А стеночки там крутые. И везде – норы, норы, норы…
– Как же мы найдем нужную?
– Вот ее-то я сразу узнаю. Она почти у самого дна расположена, и над ней на камне знак выбит. Странный такой…
– Какой именно? Постарайся припомнить.
– Сейчас, сейчас… – Рагна стала водить пальцем правой руки по ладони левой. – Так… Сверху горизонтальная палочка, а от нее вниз отходят еще три. Средняя прямая, а крайние похожи на крючки. Это тебе что-нибудь говорит?
– Надо подумать, – сказал Окш.
Он действительно задумался, потому что аналогичный знак, имевший явное сходство с иероглифами минувшей эпохи, красовался и на лезвии его клинка. Он становился виден только под определенным углом, а по времени исполнения был явно моложе других узоров (уж в этом-то деле Окш хорошо разбирался). Мало вероятно, чтобы Рагна, державшая клинок в руках всего несколько мгновений, сумела рассмотреть этот знак. Что же, новость была неплохая. Во-первых, она подтверждала, что загадочная нора как-то связана с клинком Адракса, а во-вторых, позволяла надеяться, что Рагна с самого начала говорит правду.
– Мне только интересно, как слепой рудокоп мог определить точную форму знака? – поинтересовался Окш, искоса глядя на спутницу.
– А я откуда знаю? – беспечно пожала та плечами. – Ты ведь с ними дружбу водил, а не я. Может, на язык пробовал или носом тыкался.
– Вряд ли, – задумчиво произнес Окш. – Носа у рудокопа не было, иначе его постоянно забивала бы земля. А язык больше походил на железное корыто. Я не раз сиживал в нем…
– Пахнет жареным мясом! – вдруг заявила девчонка. – И вином. Правда, самым дрянным. Где-то здесь поблизости расположен трактир. Давай заглянем туда. Я хочу пить.
– О, небеса! Когда же ты наконец утолишь свою жажду! – взмолился Окш.
– Ах, тебе жалко пары монет! – возмутилась Рагна. – Хорошо, я сделаю так, что хозяин угостит нас даром.
– Только этого еще не хватало! Мы ведь не нищие. Ладно, посидим немного в трактире. Заодно и с людьми поговорим. Если эта котловина находится где-то поблизости, кто-нибудь должен о ней знать.
Трактир хоть и стоял на отшибе, однако являлся неотъемлемой частью небольшого захолустного поселка, целиком состоявшего из закопченных бревенчатых хижин. Постоянные набеги мрызлов, которым подвергались более зажиточные области страны, имели и свою положительную сторону – все старые постройки давно выгорели и на их месте, хочешь не хочешь, приходилось строить новые, с черепичными крышами и основательными каменными стенами.
Нравы в трактире царили самые независимые, о чем можно было судить по тому, что никто не вышел встречать гостей и не принял их лошадей. Окшу такое обращение было не в новинку, а вот Рагна сразу нахмурилась. Открыла пинком дверь да так, что она осталась висеть на одной-единственной петле.
– Вот я вас сейчас… – грозно начал хозяин, чинивший возле буфета дырявый сапог, но, увидев прибывших, сразу заткнулся.
– Вина, – коротко приказала Рагна, садясь за длинный, до блеска выскобленный ножом стол. – И закусить.
– Заодно и о лошадях позаботься, – добавил Окш.
Трактирщик, сразу понявший, что этот день может стать последним в его жизни, засуетился, как кошка на пожаре. Гости еще не успели распустить свои обремененные оружием пояса, как на столе появилось и вино, и козий сыр, и соленая рыба. Униженно кланяясь, трактирщик пообещал, что в самое ближайшее время подадут жареный бараний бок и свежих улиток.
Рагна отхлебнула прямо из кувшина и смачно сплюнула на пол.
– Нет, это пить невозможно! – категорически заявила она. – А что у тебя еще есть, кроме этой отравы?
– Есть один заветный бочоночек, – затараторил трактирщик. – Дочке на свадьбу храню. Не вино, а чистый мед.
– Неси, – распорядилась Рагна.
Окш мельком заглянул в душу трактирщика, но не нашел там ничего примечательного – серая, беспросветная, скотская жизнь, которую он тем не менее считал счастливой, и, поверх всего, клякса страха, вызванного внезапным появлением двух незнакомцев (хотя что, спрашивается, могло быть страшного в белобрысой долговязой девчонке и ее столь же молодом чернявом спутнике, ну разве что оружие, так сейчас оружие все носят).
Вино из заветного бочонка пришлось Рагне по вкусу, а Окш обглодал бараний бок, ценившийся у жестянщиков как деликатес. Затем он обратился к трактирщику, близко к гостям не подходившему, но старавшемуся все время держаться в поле их зрения:
– Приятель, у тебя карта местности найдется?
– Откуда? – Тот сделал страдальческое лицо. – У меня даже календаря нет. Нынешнее число не знаю.
– А у кого она здесь может быть? – не унимался Окш.
– У старосты разве что. Он у нас человек грамотный. Науки изучал. В архивариусах служил. Ему отец перед смертью дом отписал. Вот он и вернулся.
– Это тебе за угощение. – Окш положил на стол монетку, к которой потом добавил еще две. – А это за услуги. Когда приведешь сюда старосту, получишь еще столько же. Да только пусть он карту с собой обязательно прихватит.
Хозяин был до такой степени запуган, что даже не стал отнекиваться, хотя поручение ему досталось не простое. Где это видано, чтобы проезжие люди требовали на поклон к себе старосту, словно бы это был простой кузнец или торговец мелочным товаром? Да вот спорить с этой белобрысой ведьмой и ее приятелем, лицо которого расписано шрамами, как праздничный наряд – узорами, трактирщик не собирался.
Видел он на своем веку немало всего, в том числе и глаза убийц, да не тех, кто по пьянке зарезал жену или тещу, а настоящих, прирожденных убийц, которым человека прикончить не в тягость, а в удовольствие. Вот у этих двоих были именно такие глаза – в этом он мог поклясться.
Староста все же явился (нашел, значит, трактирщик для него какие-то убедительные слова), хотя даже издали было слышно, как он пыхтит от возмущения.
Для пущей важности он нахлобучил на голову шляпу с кокардой Вольного Братства (именно эта власть имелась здесь на данный момент), а на грудь нацепил широкую серебряную цепь – символ своей должности.
