– Ничего особенного, – неохотно ответил Окш. – По крайней мере этот день я переживу.
– Считаешь, боя не будет?
– Не знаю, но врага я не вижу и не ощущаю. – Такое развитие событий весьма раздражало уже настроившегося на битву Окша.
Вскоре он приказал основным силам армии остановиться. Вперед продолжал двигаться только авангард, заранее обреченный на гибель. В небо запустили воздушный шар с наблюдателем, однако он бесследно пропал, не успев передать никаких сведений, – наверное, угодил в низко нависающий над землей свод защитной стены.
Шайки бродячих мрызлов продолжали маячить на горизонте, но никакой серьезной силы, способной остановить вторжение, пока не наблюдалось. Ни один из посланных на разведку конных разъездов не вернулся. Дальнее расстояние и многочисленные складки местности не позволяли Окшу проследить их судьбу.
Вскоре удалось захватить пленника, не успевшего вовремя укрыться в одной из бесчисленных подземных нор. Это был не мрызл, а натуральный жестянщик, еще в юности нанявшийся на службу к максарам. Чужака в нем выдавала только одежда непривычного покроя да выжженное на лице тавро. Бедняга никак не мог поверить в приключившуюся с ним беду и старался не думать о грядущей расправе.
Допрашивал пленника Хавр, однако правдивые ответы получал Окш, наблюдавший за всем происходящим со стороны.
– Кому ты служишь? – спросил Хавр первым делом.
– Никому. Мой хозяин умер. Сейчас я сам по себе, – такой ответ более или менее соответствовал действительности.
– Когда ты в последний раз видел максаров?
– Уже и не помню. Они редко посещают эти края, – соврал пленник, совсем недавно получивший от одного из максаров задание внимательно наблюдать за обстановкой в приграничье.
– Ты хорошо знаешь местность?
– Не очень, – опять соврал пленник, в свое время успевший исколесить почти все Чернодолье.
– Поблизости отсюда есть какие-нибудь обитаемые замки?
– Насколько мне известно, до ближайшего из них не меньше трех полных переходов, – хотя это и была правда, но она предваряла ложь, потому что на вопрос, в какой именно стороне находится сей замок, пленник указал совсем в другую сторону.
– Ну хватит, – подал голос Окш. – Зачем ты посылаешь нас туда, где лошади сломают ноги в трещинах, а самоходы завязнут в осыпях? Кто научил тебя этому вранью?
Самому Окшу и так все давно было ясно, но он хотел, чтобы в лукавстве пленника убедились его соотечественники.
– Какой-то максар, обещавший мне за верную службу свое покровительство! – признался пленник, сразу потерявший склонность ко лжи (каждое неискреннее слово теперь жгло его язык, как раскаленное железо). – Имени его я не знаю, а гербов на своей одежде он не имел.
– Каким способом вы собирались общаться в дальнейшем?
– Зачем максару общаться со мной? Он и так может видеть все то же самое, что вижу я, – потупился пленник.
– И даже сейчас? – Окш изобразил удивление.
– Почему бы и нет…
– Тогда смотри прямо на меня. Я хочу передать ему привет. – Окш помахал рукой, затянутой в тонкую кольчужную перчатку. – Пусть ждет гостей, режет для праздничного стола лучший скот и откупоривает бочки с вином. Иначе по примеру воинственных предков нам придется выпить его собственную кровь и закусить жареной печенкой скупого хозяина… Кстати, а каким именно из твоих глаз он видит? Левым или правым?
– Не знаю… – От этого вопроса пленник, и без того бледный, стал похож на обсыпанную мелом мумию.
– Тогда придется вырвать оба, – опечалился Окш и пальцем поманил к себе чиновника, прежде выполнявшего при королевской особе обязанности верховного экзекутора. – Исполни приговор, но сначала отведи этого несчастного подальше.
– Только ослепить? – переспросил Окша слегка озадаченный экзекутор. – Но мы ведь предварительно договорились, что все предатели, перешедшие на сторону максаров, заслуживают смертной казни.
– А кого он предал? Свой народ? Однако жестянщикам он обязан только местом рождения. Другое дело, если бы он нарушил клятву, но ведь этого поставить ему в вину нельзя. Любой человек вправе выбирать, где ему жить, чей хлеб есть и на чьей стороне сражаться. Происхождение само по себе еще не является причиной для обвинения в измене. Иначе в предатели можно записать и меня. Ведь я веду вас войной на собственных братьев-максаров.
Экзекутор, в течение этой недолгой речи успевший несколько раз подряд попрощаться с жизнью, лишь подобострастно кивал и расшаркивался, чем еще больше усугубил недовольство Окша, разжаловавшего его в рядовые палачи, которым, как известно, наличие языка только вредит. Когда обоих осужденных увели, Хавр спросил:
– Ты разобрался, как выглядел максар, околдовавший этого типа?
– Как будто бы истинный максар позволит, чтобы его образ запечатлелся в памяти простого смертного! Ничего определенного… Пятно тьмы, мрачная скала, ужас, который невозможно описать… Зато он сам успел хорошо рассмотреть нас с тобой.
– Из всех известных мне максаров один лишь Карглак не любит щеголять в своих гербах, – задумчиво произнес Хавр. – Если это он, представляю, какое вино готовится для нас сейчас…
В этот момент с воинами, составлявшими авангард армии жестянщиков и продолжавшими углубляться в территорию Чернодолья, что-то произошло.
Краем своего сознания Окш ни на мгновение не переставал контролировать состояние духа этого отряда, по сути дела, выполнявшего роль яркой тряпки или свистка, каким охотник выманивает из засады дикого зверя. И вот сейчас сознание всех этих людишек, отобранных по тому же принципу, по которому рачительные пастухи выбраковывают скот, разом замутилось. Смутный страх, до этого определявший все их поведение, минуя стадию неосознанного ужаса, перешел в тупую, безоговорочную покорность, уже не оставлявшую места ни для прежних привязанностей, ни для прежнего хозяина.
Сражаться за власть над душами этого быдла Окш даже не собирался. Приберегая свое второе зрение для более серьезного случая, он осведомился у адъютантов:
– Что там происходит впереди?
Немедленно был запущен второй воздушный шар, и наблюдатель, снабженный самой совершенной зрительной трубой, сообщил в рупор:
– Авангард остановился! Похоже, там начались беспорядки! Командиры убиты! Они разворачивают картечницы в нашу сторону!
– Мерзавцы! – Окш отреагировал на это сообщение чрезвычайно спокойно. – Вот это уже есть измена в чистом виде. За такое нужно беспощадно наказывать.
– Так ты договоришься до того, что следует наказывать и игральные кости, повинующиеся каждому, кто берет их в руки, – негромко сказал Хавр. – Ведь от этих бедолаг ровным счетом ничего не зависит. В этой войне победит не доблесть армий, а воля их предводителей.
– Одной волей максаров не одолеть. Не забывай, что у нас есть против них и другие доводы. – Окш похлопал рукой по тщательно упрятанному в кожаный чехол «дыроколу».
