– Всем нельзя. А одному тебе можно. Будешь по пути мрызлов ловить. Они-то сами пьют что-то. Я бы тем временем короткой дорогой отвел армию в Страну лугарей. Народ там живет скудно, но воды, во всяком случае, хватает на всех.
– Об этом не может быть и речи! – В глазах Окша, и без того неласковых, зажегся нехороший огонек. – Уж если я добрался до берлоги Карглака, то уйду отсюда, только нанизав его голову на пику.
– Вот ведь как бывает, – вздохнул Хавр, похоже, уже потерявший надежду переубедить компаньона. – Покойный Азд, сделавший все возможное, чтобы ты появился на свет, надеялся осчастливить жестянщиков. Спасти их от уничтожения, защитить от притеснений. А вышло так, что с его благословения Ирдана родила достойного наследника Стардаха. Ты погубишь не только максаров, но и жестянщиков. Причем жестянщиков в первую очередь. Народ, который призвал тебя в спасители, ты используешь по собственному усмотрению. Вчера – как хворост, которым мостят гати. Сегодня – как мешки с песком, которыми заваливают крепостные рвы. Завтра – вообще, как кусок мяса, который бросают хищнику, чтобы отвлечь его внимание…
– Не знаю, что будет завтра, но скорее всего всем нам придется нелегко, – нетерпеливо прервал его Окш. – Кого-то и в ров придется бросить, и на смерть послать. Таковы уж законы войны. И не мне их тебе объяснять… Тоже мне, полководец. Крови убоялся! Победу можно добыть ценой жертв. Хороший товар всегда стоит дорого, а хорошая победа – тем более. Кто не готов щедро платить, пусть лучше и не ввязывается в сражение.
– Похоже, мы совсем не понимаем друг друга. – По всему было видно, что Хавр собирается закончить этот разговор. – Законы войны должны распространяться только на воинов. Воин защищает свой дом, свою семью, свою мошну, в конце концов. Подразумевается, что ради всего этого в крайнем случае можно и умереть. За что тогда, спрашивается, завтра будут умирать твои воины, если их дома уже сожжены, семьи вырезаны, а мошна украдена? Какая польза мертвым жестянщикам от того, что ты наконец отомстишь Карглаку? Знаешь, на кого ты похож? На волка, который подрядился охранять курятник от лис. Лис-то он, возможно, и передавит, но вот какая судьба ожидает петухов и кур?
– Для человека, за сходную плату сеящего смуту и разжигающего распри, ты чересчур чувствителен, – холодно сказал Окш. – Какая блажь на тебя нынче нашла?.. Уж и не знаю, что там точно задумал Азд, когда склонял мою мать к сожительству с существом совсем другой расы, но еще до рождения меня нарекли Губителем Максаров. А отнюдь не Спасителем Жестянщиков. Что хотели, то и получили. Заранее было ясно, что тот, в ком течет кровь максаров, не станет игрушкой в руках жалких людишек… И вот еще что! Похоже, за мной уже скопился изрядный должок. Можешь его удвоить, однако избавь от своих нравоучений. Особенно в такой день…
Максар невысокого пошиба Мавгут, после смерти Генобры поспешивший помириться с Карглаком, был занят созерцанием толпы безоружных жестянщиков, прижатых мрызлами к краю непроходимой трясины.
Принадлежавшие им жилища были преданы огню, имущество разграблено, женщины и дети изнасилованы, те из мужчин, кто выказывал хотя бы намек на строптивость, уничтожены, а те, кто осмелился косо глянуть на лиходеев или недостаточно расторопно выполнить их распоряжения, лишился, соответственно, либо зрения, либо слуха.
Мавгуту предстояло решить судьбу пленников, которых, несмотря на все старания его войска, оставалось еще чересчур много. Кое-кто уцелел по воле случая, но большинство спаслись тем, что кротко стерпели все издевательства и унижения. Просто не верилось, что точно такие же телята и овцы рыскают сейчас по Чернодолью, штурмуют родовые замки и публично казнят максаров.
Нет, ядовитую траву следует вырывать с корнем! Сколько уже раз максары учили этот народ уму-разуму! Сколько раз обращали в покорность! Пальцев на руке не хватит сосчитать. Да только ту кровавую науку помнили лишь два-три поколения. А потом все начиналось сначала. Горький опыт дедов не шел впрок внукам. Снова тщетные надежды туманили им ум, снова они вербовали себе союзников, снова лезли на рожон, снова оскверняли Чернодолье своим дерьмом и своей кровью. Да хоть бы раз, смеха ради, оказали достойное сопротивление! Где уж там! Каменели от первого взгляда максара. Теряли рассудок. Мигом забывали, кто они такие есть и чего ради явились с оружием в чужую страну. В приступе безумия кидались друг на друга, а потом рыдали над телами друзей и близких, только что загубленных их собственными руками. Нет, жестянщик максару не противник… Конечно, и среди максаров может найтись шелудивый пес, осмелившийся обагрить клыки кровью своих братьев. Но зачем в эту распрю втравливать чужаков? Зачем позволять всякому сброду топтать просторы Чернодолья? Между собой максары как-нибудь и сами разберутся. И не с такими выродками приходилось справляться. Но в конечном итоге за все придется отвечать жестянщикам. От них зараза идет, от них! И пусть невинными голубками не прикидываются! Голубки в своих гнездах гадюк не выкармливают!
Почесавшись, Мавгут вновь стал размышлять над тем, как ему поступить с пленниками, которых оказалось так много, что даже в трясине все они утонуть не могли.
Вот незадача! Почему их сразу всех не перебили! И что теперь прикажете делать? Мрызлы успели нажраться до отвала, а сам он человечину не употребляет. Похоть тешить не с кем – у бедных баб, не говоря уже о малолетках, из причинного места разве что кишки не вываливаются, да и натешилась уже эта похоть, на много дней вперед натешилась… В амбаре бы каком их всех сжечь, только нет поблизости подходящего амбара, куда ни глянь – одни пепелища… Но не отпускать же, в конце концов, этих голодранцев на свободу! Это они сейчас такие тихие. Глаз поднять не смеют. Слова дерзкого от них не дождешься. А потом переметнутся к этому змеенышу, который себя не то Мстителем, не то Губителем величает, и натворят в Чернодолье много всяких бед. Ведь вождь-то ихний хоть и считается максаром только наполовину, зато клинок имеет самый настоящий. Многие, кто этому не верил, потом на собственной шкуре убедились.
Упоминание о смертоносном клинке вызвало в голове Мавгута целую серию негативных ассоциаций, одна из которых, как ни странно, послужила отправной точкой для весьма интересной, а главное, многообещающей мысли.
Уже некоторое время спустя, когда все необходимые распоряжения были сделаны и иллюзорные плоды размышлений стали облекаться в плоть реальных действий, Мавгут поделился своей задумкой с Шалтарком, усмирявшим жестянщиков по соседству с ним.
– Ведь не всегда все так удачно складывается, как нынче, – говорил он, прихлебывая хлебное вино, настоянное на корнях силоцвета. – А вдруг нарвусь я на этого оборотня, который всех максаров решил извести? Его одной волей не одолеешь. Да и с прислужниками его особо не побалуешься. У них такие штуковины есть, картечницами называются, что мозги всем подряд сносят, даже максарам. А от мрызлов вообще одни клочья летят. Вот я и поставлю тогда перед собой пару сотен баб и детишек! Стреляйте! Рубите! Да только пока до меня доберетесь, в крови своих земляков потонете! Ну скажи, неплохо я придумал?
– На словах вроде и неплохо, а как на самом деле получится, еще неизвестно, – пробурчал вечно недовольный чем-то Шалтарк. – Если, к примеру, мне приспичит прикончить тебя, ты хоть всю мою родню перед собой поставь, а я от своей затеи не откажусь.
