Последнее слово Эдик выпалил очень торопливо, словно опасался, что иначе Леся может подумать о себе нечто такое… вообразить для себя, что она… придумать… размечтаться…
Теперь он был красный, словно вареный рак. И пробормотал:
– В общем, я вам все сказал. И теперь я пойду.
– Куда? – удивилась Леся. – Уже поздно.
– Правильно, уже поздно, – поддержала подругу Кира. – Оставайся у нас, Эдик.
– А это удобно?
– Постелим тебе в гостевой спальне. Будешь соседствовать с собственным начальником.
– И нам лучше. Лисица на нас сильно злой, слова доброго от него не услышишь. Если ты останешься у нас, атмосфера в доме немного разрядится.
Так оно и оказалось. Услышав голос Эдика, Лисица немедленно выполз из своей комнаты. Правда, сделал он это лишь для того, чтобы забрать Эдика к себе. А подругам он заявил:
– Мы с Эдиком идем в сад, нам есть что обсудить. А вы сообразите нам закуску.
Это была самая длинная фраза, которую они услышали от Лисицы за целый вечер. Но уже то, что он обратился к ним сам, позволяло надеяться на скорое перемирие. Поэтому девушки поспешно выставили на поднос закуску вкупе с запотевшей в холодильнике бутылкой водки и отнесли поднос мужикам. А потом отошли с глаз подальше, чтобы усыпить бдительность кавалеров.
Кошки тоже разделились. Фантик остался рядом с мужчинами. Кот устроился на коленях Эдика, довольно щурясь, когда тот гладил его по голове. А Фатима прибежала к подругам, уселась рядом с ними и стала ждать, когда мужчины дозреют до требуемой кондиции.
Расчет подруг оказался верен. Не прошло и получаса, как оба приятеля выпили, расслабились, и голоса их стали отлично слышны подругам.
– Раз уж мы так с тобой оба влипли, то должны держаться вместе.
– Друг за дружку горой!
– С этими… двумя иначе просто нельзя! Не выживешь!
– Понимаю.
Прошло еще полчаса, и разговор сделался совсем откровенным. Обняв друг друга за плечи, Лисица с Эдиком предались жалости к себе любимым. Особенно старался Лисица.
– Если бы ты знал, сколько мне пришлось от них вытерпеть за эти годы! Эти девицы… сколько они мне крови попортили! Особенно Кира…
– А что с ней?
– Она… ей как будто нравится мучить меня. Сколько раз я давал себе клятву больше к ней ни ногой. И что ты думаешь?
– Что?
– Через неделю, максимум через месяц я снова приползал.
– А она… она знает?
– О чем?
– Ну, что ты ее любишь?
– Люблю? Кто тебе сказал такую глупость? Да я ее ненавижу! Своими бы руками придушил гадину! Да только что мне делать потом? Как жить? Самому в петлю впору. Как представлю, что нету ее в этом мире, нету рядом со мной, до того тошно делается, просто жить не хочется.
Леся покосилась на подругу. Как она воспринимает пьяные откровения Лисицы. Недовольна? Сердита? Но к ее немалому удивлению, лицо у Киры расплылось в какой-то дурацкой счастливой улыбке. И повернувшись к Лесе, она рассмеялась:
– Нет, ты слышала? Какой же он дурак! Милый, милый ничего не понимающий дуралей. И как же я его люблю за это!
С этими словами Кира вскочила со скамейки и бросилась в дом. А Леся так и осталась сидеть в полном оцепенении. И почему Кира назвала дураком Лисицу? Если кто тут и глуп, то это только она сама!
– Видишь, Фатима, – подхватила она кошку за мягкое пузо. – Наша Кира совсем глупенькая. Маразм подкрался к ней, не дожидаясь старости. Какой мужчина ее любит, а она этого не замечает просто изо всех сил!
Утро началось для подруг очень рано. Похоже, это стало входить у них в привычку. Было еще только семь утра, когда домофон ожил.
– Что еще случилось?
– Кто там?
Но там не было никого приятного, там была полиция. И вовсе не следователь Смелый. У ворот стоял совсем не знакомый подругам молодой майор по фамилии Канарейкин, он желал их видеть, причем немедленно.
– Мы не одеты.
– Даю вам на сборы ровно десять минут. Если через десять минут вы не откроете дверь, это будет расценено как сопротивление властям.
Перепуганные подруги второпях натянули на себя одежду и впустили маленького и какого-то одутловатого следователя со смешной фамилией Канарейкин в свой коттедж еще до того, как истекли отпущенные им десять минут.
Следователь оказался кубышечкой. Он прочно стоял на коротеньких ножках и буравил подруг маленькими заплывшими жиром глазками. Ощущение было не из приятных. Почему-то перед глазами замелькали кадры из военных фильмов с участием сотрудников гестапо.
Кира поежилась. То ли от утреннего холодка, то ли от взгляда следователя, ее кожа покрылась мурашками. И спросила:
– Чем обязаны столь раннему визиту?
– Молчать! – неожиданно грозно гаркнул на нее Канарейкин. – Вопросы тут задаю я!
А двое сопровождающих выразительно лязгнули зубами. Подруги опешили. Они не совершили ничего плохого. И теперь решительно не понимали, почему этот майор орет на них. Да еще и явился к ним незваным в столь ранний час.
– Кому из вас принадлежит машина марки «Гольф» голубого цвета, государственный регистрационный номер…
Кира пожала плечами:
– Официально машина записана на меня. Но пользуемся мы ею обе – я и моя подруга Леся.
– И кто был за рулем вчера приблизительно в четыре часа дня?
– Ну… я была.
– А ваша подруга?
– Она тоже была со мной.
– Значит, вы этого не отрицаете?
– А почему я должна это отрицать?
– Отвечать, а не спрашивать!
– Это правда, мы обе были на «гольфике», ездили… по своим делам.
– Так-так, – зловеще произнес Канарейкин. – И по каким же это делам?
– А почему вас это интересует? Какое вам дело до наших дел?
– Вопросы тут задаю я!
Кире показалось, что майор влепит ей сейчас затрещину. Но нет, обошлось. Зато громкий голос Канарейкина разбудил Лисицу и Эдика.
– Девчонки, что у вас там случилось? – подал голос Лисица. – Кто-то пришел?
Услышав мужской голос, следователь схватился за бок, где у него обнаружилась кобура. Он выхватил из нее пистолет и свистящим шепотом осведомился у подруг:
– В доме есть кто-то еще?
– Да. Наши друзья.
– Сколько их?
– Двое.
– Они наверху?
– В гостевых спальнях, но…
Однако Канарейкин не позволил Кире договорить. Сделав знак, чтобы она замолчала, сам он начал подниматься по ступеням лестницы наверх. Его сопровождающие двинулись за ним. Подруги следили за ними со все возрастающей тревогой. Пусть у Канарейкина было удостоверение, которое он им продемонстрировал прежде, чем войти, но разве в наше время удостоверение может считаться гарантом того, что с вами не произойдет ничего дурного? Удостоверение очень легко подделать. А поведение Канарейкина и его людей представлялось подругам однозначно угрожающим.
