Селиванова подключила все свои связи и помогла бывшей воспитаннице. Той поставили хороший эндопротез и пообещали, что она не останется хромой.
– Какая разница, – мрачно отреагировала Фаина, услышав это, – все равно мне никогда не попасть на сцену. Я поняла: за кулисами все решают знакомства, а у нас с Ларкой их нет. Других девчонок режиссеры приглашают к себе для личной беседы, а потом они снимаются в сериалах, играют в спектаклях на первых ролях. Но ни меня, ни Лару никто никуда на приватный разговор не звал, мы никому не нужные неудачницы.
– Вы талантливые, не сдавайтесь и непременно пробьетесь, – пыталась успокоить ее Инна.
Фаина скривилась:
– Детские сказки! К удачной карьере ведут две дороги. Надо или переспать с нужным человеком, или родиться в семье режиссера, актера, оператора. Нам с Ларкой нигде не повезло: родичей-знакомых нет, трахаться с нами почему-то никто не желает. Мы отбросы, мусор, ненужный товар, неликвид рынка сцены. Спасибо за протез, но лучше бы мне хромой остаться, тогда бы я стала думать: «Да, разбилась мечта в осколки, но не потому, что я дура бесталанная, а из-за ноги скрюченной». Хоть какое-то утешение.
Селиванова несколько дней старалась вытащить Фаю из депрессии, а потом привела к ней Маргариту Кутузову.
Глава 15
Лариса, говорившая без умолку, вдруг замолчала. Я стояла, прижавшись к стене, боясь вздохнуть и пошевелиться. Внезапно по ногам пробежал сквозняк, я вздрогнула, но тут же замерла снова, потому что Лара продолжила:
– Что примолкла? Скажи хоть слово!
– М-м-м… – пролепетала Глаголева.
– Онемела? – зло засмеялась девушка. – Правильно. Возразить тебе, падле, нечего, соврать не получится. Мы все с Фаиной узнали. Вот уж радостная новость, да? Сначала ненужная доченька из мрака появилась, а теперь еще выяснилось, что и Кутузова не умирала. Ты думала, что сожгла гримваген, и все? Нет Фаи – нет проблемы?
– Неправда, – чуть слышно прошептала Розалия Марковна. – Я… я… мне плохо… голова кружится… Надо идти гримироваться… скоро спектакль начнется…
– Сейчас тебе еще хуже станет! – пообещала Лариса. – Мне известно, как гениальная кривляка перепугалась, когда Фая в «Небеса» уборщицей за два гроша устроилась и тебе рассказала, кто она такая.
– Неправда, – чуть громче возразила Глаголева. – Я решила помочь девушке, пообещала ей выход. Фаина выучила роль кормилицы и вчера…
– Пой, птичка, пой! – дурашливо перебила ее Лариса. – Ну когда до тебя дойдет? У нас с Фаей секретов друг от друга не было! В курсе я твоего шикарного предложения, знаю, что ты придумала. Фаинка вчера по твоей указке поставила в гримерке Мускатовой чашечку с кофе, а снотворного в нем было больше сахара. Актриса нахлебалась и заснула. Фая мне позвонила, счастливая такая, зашептала: «Ларуня, держи за меня кулаки! Все идет по плану. Светлана задрыхла, правда, свалилась не в своей гримерке, а в костюмерной, но какая разница. Я уже костюм кормилицы надела, сейчас чепчик на лицо спущу и в кулисе встану. Сыграю так, что зал задохнется от восторга. Вот он, мой шанс!» Я ей удачи пожелала. А теперь скажи, гадина, как ты Фаину в гримваген заслала? О чем ее попросила? Что велела сделать? Почему Фая вдруг в мини-вэн помчалась? Молчишь… Ладно, значит, так. Пойдешь к Дмитрию Бонзо и велишь ему снять меня в главной роли в своем сериале. Иначе вся твоя грязная история выплеснется в газеты и на телевидение, я всем интервью дам. Что глаза закатила? Журналистам много не надо, они за мой рассказ ухватятся, вас с Бонзо во всех изданиях будут склонять, то-то пиар получится! Ну, отвечай! Изображаешь умирающую королеву? Это не поможет. Или я в сериале главная, или вы с режиссером в дерьме. Третьего не дано. Говори, пойдешь к Бонзо? Эй! Вау…
За моей спиной раздались шорох и вздох. Я подпрыгнула от неожиданности, попятилась, наступила на что-то мягкое, ощутила сильный тычок в бок, ухватилась за стену и услышала шаги. Одни, очень тихие, шаркающие, удалялись в темную часть коридора, к лестнице, ведущей в закулисье театра, другие, более отчетливые и быстрые, раздавались в другой стороне. Мне стало понятно: из комнатушки есть второй выход, и Лариса, почему-то не завершив беседу, удрала, а разговор подслушивал еще кто-то, убежавший в театр. Но почему Розалия не выходит? Наверное, она в шоке и пытается прийти в себя.
Что ж, надо побыстрее убираться отсюда, нельзя, чтобы Глаголева наткнулась на меня. И нужно сообщить Мише о случайно услышанном разговоре. Неужели пожилая актриса решила избавиться от дочери и подожгла гримваген?
Я уже говорила, что из помещения, где Лариса и Розалия Марковна вели разговор, падала малая толика света. Но это был скорей намек на освещение, все остальное тонуло в кромешной темноте. Вытянув вперед руки, я сделала пару шагов. Коридорчик резко повернул, стала видна лестница и тусклый фонарь с синей аварийной лампой. Я пошла вверх, споткнулась, упала на колени и увидела на сером бетоне ступеньки небольшой блестящий предмет. Машинально подняла его, сунула в карман, добралась до двери, вышла за кулисы и привалилась к стене. Сердце колотилось, колени дрожали, ноги и руки были ледяными, а вот голова и спина горели огнем.
– Степа! – воскликнула Софья Борисовна, появляясь из галереи, ведущей к гримеркам. – Что ты здесь делаешь?
– Розалия Марковна попросила ей шарф принести, – соврала я, – она его вроде где-то тут потеряла. Розовый такой, шерстяной, от Эрмес.
– Нашла? – спросила Иратова.
Я прикинулась удрученной.
– Нет.
– Не расстраивайся, – приободрила меня Иратова, – Роза постоянно шмотки разбрасывает, а потом не помнит, куда что задевала. Готова спорить, ты вернешься в гримерку, а Глаголева сидит, замотавшись в свой шарф. Окажется, что она его на вешалке нашла или в шкафу.
– Пойду проверю, – пробормотала я и, чувствуя слабость в коленях, направилась в сторону буфета.
Там был один Витя.
– Мишель ушел со Светой, – тут же наябедничал он. – Твой жених та-а-акой симпа-а-атичный! Смотреть за мужиками надо, иначе останешься в соплях у окошка.
– Мерси за совет, – сказала я и поспешила в гримуборную Мускатовой.
Комната оказалась пустой. Я вынула мобильный, набрала телефон Михаила, услышала равнодушное «Абонент временно недоступен», скинула Невзорову сообщение и помчалась в комнату Глаголевой. Скорей всего, Розалия Марковна уже вернулась из подвала и сейчас рвет и мечет, не найдя меня на рабочем месте.
Но и в уборной примы никого не было. Я села на диванчик и посмотрела на часы. Куда все подевались? Ладно, подожду, почитаю один из старых гламурных журналов, кипой лежащих на столе. Я вытащила глянцевое издание и стала лениво перелистывать страницы. Потом вдруг вспомнила о предмете, найденном на лестнице, достала его из кармана и стала разглядывать.
Крошечный ангелочек с личиком капризного ребенка, сделанный из желтого металла. На голове маленькое колечко, на котором украшение должно висеть. Наверное, цепочка порвалась, вот медальон и упал с шеи владельца на пол. Дело за малым – выяснить, у кого из коллектива «Небес» было такое украшение, и станет понятно, кто, как и я, узнал секрет Розалии. Хотя зачем мне это?
