* * *
В течение нескольких дней Поляков давал подробные показания о своей вербовке в Нью-Йорке, о местах проведения встреч с операторами из ФБР, какую информацию передавал им, что больше интересовало их и какие задания ему давались. Еще четыре дня потребовалось Полякову только на то, чтобы вспомнить и перечислить поименно хорошо известных ему по совместной службе за границей разведчиков ГРУ и ПГУ КГБ СССР, работавших под «крышей» посольства и других советских учреждений в Америке, а также о нелегалах и агентах из числа иностранных граждан. Духанин понимал, что когда будет подсчитан ущерб, нанесенный Поляковым советской внешней и военной разведкам за период работы в США, то цифры окажутся весьма внушительными. На данный момент расследования стало известно, что Поляков выдал американцам 92 агентов-иностранцев, раскрыл принадлежность к отечественным спецслужбам 198 офицеров, 6 шифровальщиков, 19 разведчиков-нелегалов…
Сообщив генералу эти цифры, Духанин ожидал, что тот начнет опровергать их или они вызовут у него чувство раскаяния, но тот в ответ лишь улыбнулся, потом иронично заявил:
— Уж не собираетесь ли вы, Александр Сергеевич, ходатайствовать перед руководством ЦРУ о поощрении меня за такие результаты?
Следователь посмотрел на него пронизывающим взглядом карих глаз и только потом холодным тоном произнес:
— Не вовремя и не к месту ваша ирония, гражданин Поляков. Вы ломали судьбы сотен людей, в их числе много ваших коллег и их агентов, а теперь позволяете себе еще шутить и иронизировать. — И сердито добавил: — Не забывайте, где и в связи с чем вы находитесь здесь!
Генерал сразу сник.
— Извините, Александр Сергеевич. Я не думал и не ожидал, что последует такая ответная реакция на мою первую шутку за все время допросов.
Чтобы сдержать вспыхнувший гнев и не дать ему воплотиться в какие-нибудь нежелательные слова, Духанин поспешил взять себя в руки. Когда самообладание вернулось к нему, он, чтобы поставить Полякова на место, решил ознакомить его с полученными накануне результатами экспертиз по ряду предметов, изъятых при повторных обысках по местам его проживания, в том числе и в доме его матери.
— На одном из предыдущих допросов, — начал совершенно спокойно Духанин, — вам была предъявлена в качестве доказательства противоправной деятельности изъятая на чердаке дома вашей матери свинцовая трубка с хранившимися в ней микрофотографиями инструкций по связи с американским разведцентром и тремя шифрблокнотами. Теперь вот я предъявляю вам для ознакомления заключения экспертов, согласно которым обнаруженные при обысках в квартире и на даче предметы являются вещественными доказательствами вашей шпионской деятельности. Это транзисторный радиоприемник «Нэйшнл Панасоник» модели RF-3000, который по заключению экспертов предназначался для прослушивания радиопередач в диапазонах длинных, средних, коротких и ультракоротких волн. Его технические характеристики позволяют осуществлять в Москве и Московской области прием передач зарубежных радиостанций. Обнаруженное подзарядное устройство марки «Сони» и три аккумулятора «Кандика» обеспечивали поддержание в Москве регулярной двусторонней агентурной радиосвязи с американским разведцентром. В дорожном несессере, по заключению экспертов, был тайник для хранения щифрблокнотов, а в справочнике по перезарядке боеприпасов к стрелковому оружию имелись двадцать чистых листов с заголовками «Для заметок», являвшихся тайнописной копиркой. Несколько листов внутреннего конверта для грампластинки «На Бродвее» были средством нанесения тайнописи. В подложку брелока для ключей закамуфлирована инструкция по связи с разведцентром. В пластмассовой коробочке с крышкой бело-красного цвета хранились таблетки для проявления тайнописи. Вы подтверждаете предназначение этих вещей к шпионскому арсеналу и их принадлежность вам?
Наступила долгая пауза. Глубоко вздохнув и внимательно взглянув на следователя, Поляков кивнул:
— Да, я все это подтверждаю.
— Тогда у меня будет другой вопрос. Ранее вы показывали, что передавали американцам информации больше, чем в свой разведцентр. Поясните, пожалуйста, откуда вы ее черпали.
Поляков кивнул и, подумав секунду, ответил:
— В первое время сотрудничества с ФБР я обладал уже немалым запасом информации о структуре ГРУ, об организации работы в оперативных подразделениях. Я знал все о методике подготовки нелегалов и их выводе в разные страны. Знал все о составах резидентур вашей внешней и нашей разведки. Располагал я, естественно, и кое-какими знаниями о специфике работы ГРУ и ПГУ. Обо всем этом я информировал ФБР дозированно: на одной встрече давалась одна порция, на второй другая и так далее. Передавал периодически поступавшие из Центра указания, копии шифротелеграмм и различных документов. Особый интерес американцы проявляли к структуре, задачам и деятельности советской миссии при ООН, в которой я работал. В Москве же было еще больше возможностей для сбора, обработки и хранения информации разного характера. А черпал я ее из закрытого фонда оперативной библиотеки, из журналов «Военная мысль» и из разговоров со своими коллегами — офицерами, начальниками отделов и управлений. Короче говоря, каждый сослуживец являлся объектом получения втемную необходимых мне сведений. Но подходил я к этому очень осторожно. Чужие секреты выдавал только тогда, когда знал, что к ним причастны и другие «секретоносители». Это необходимо было для того, чтобы в случае утечки информации, а этим, естественно, могли заинтересоваться органы госбезопасности, я мог бы подстраховать себя, поскольку с секретами соприкасался не я один. И их мог выдать любой из «секретоносителей»…
Как и на предыдущих допросах, Духанин не прерывал Полякова, лишь изредка задавал уточняющие вопросы, иногда даже втягивал его в обсуждения и в споры по конкретным или пространным темам. Этим самым следователь предоставлял Полякову говорить как можно больше, пользуясь формулой, которую он применял с самых первых допросов: «язык человеку дан для того, чтобы скрывать свои мысли, но узнавать чужие». Это была очень важная работа следователя, когда торжествовало правило: «Торопись медленно!»
— Получал я нужную для ЦРУ информацию и в Генштабе Вооруженных Сил, — продолжал генерал. — Там у меня были свои знакомые старшие офицеры, которых я по возвращении из загранкомандировок тоже одаривал американскими сувенирами. Взамен получал, также втемную, сведения весьма секретного характера.
Зафиксировав показания обвиняемого, Духанин попросил его вспомнить и назвать, что из подарков он привозил для тех, кого использовал втемную.
На лице Полякова появилось удивленное выражение:
— Но так вот сразу я не могу вспомнить, что привозил из Нью-Йорка, что из Рангуна или Дели. Я, конечно, попытаюсь это сделать. Если вы не возражаете, изложу вам потом письменно. Так пойдет?
— Хорошо, оставим пока вопрос о подарках и сувенирах. Перейдем к московскому периоду вашей шпионской деятельности. Но сначала дайте показания: чем вас снабдили американцы перед отъездом в Москву в июне шестьдесят второго года? И как вы должны были поддерживать связь с посольской резидентурой?
