Джей Галло почувствовал полное удовлетворение. Может до встречи с агентом он успеет перехватить и кружечку пивка. Это ему явно не повредит.
Режиссер, невысокая женщина с потемневшим от злобы лицом, ткнув в него толстым пальцем, громко прошипела:
– Вы, мистер, уволены.
– Благословенный денек, – хохотнул Галло и устремился вниз по склону холма, насвистывая от радости.
Теперь у него образовалось окно для двух кружек пива. Лицо у Галло расплылось в блаженной улыбке. Он всегда сумеет найти работу. Все вокруг его любят.
У остерии его поджидал длинный черный "мерседес". Галло удивился ватиканским номерным знакам и влез в машину.
10
Возле входных дверей роились облитые поливалками журналисты – обозленные, решительные и в чем-то забавные.
Лука Росси окинул их сердитым взглядом:
– Не могу поверить, что опустился до такого.
– Мы выполняем задание. Припоминаешь? – спросил Коста.
– Мое задание состоит в том, чтобы прибыть сюда. Я и прибыл. А ты ступай и потолкуй с этой бабой. Она даже взгляда моего не выносит. Может, к тебе будет подобрее.
– Ты что, опять хочешь выпить?
– Ха-ха. Кажется, тут вертится знакомый мне писака. В прошлом он бывал мне полезен. Надо с ним поговорить. Иногда репортерам известны такие подробности, которые нам и не снились. Лады?
Коста пожал плечами. Он не был уверен, что Росси до конца с ним откровенен. При обыске в квартире Ринальди старший выглядел озабоченным, даже расстроенным, а ведь не сказал ничего особенного.
– Иди, если хочешь.
– Потом вернусь в контору. За меня не беспокойся. Поговорим за ужином.
Коста всей душой желал избежать намеченного мероприятия:
– Она от тебя тащится, дядя Лука. Другого мнения быть просто не может. Я вам буду только мешать.
Похоже, толстяк обиделся, сочтя, что Коста намекает на внешность Бешеной Терезы. Между тем многие мужики в ее возрасте выглядели куда хуже.
– Я просто не хочу привлекать к себе ее внимание. Я молод, строен, симпатичен и все такое прочее.
Росси широкой ладонью шутливо потрепал напарника по щеке, впрочем, не слишком нежно:
– Запоминай. Тестаккио. Улица Калигулы, тринадцать. Ресторан Альберони. Восемь вечера. Не опаздывай. Я плачу.
– Годится.
Росси врезался в толпу, на ходу обменявшись взглядами с одним из журналистов, который Косте показался знакомым. Вскоре оба исчезли за углом. Может, у них и впрямь было о чем потолковать. Хотя вряд ли истинная причина ухода Луки заключалась именно в этом. Фальконе говорил о необходимости отыскать самое простое объяснение. Так вот, толстяк просто не хотел видеть Сару Фарнезе.
Но, попав в ее квартиру, Ник усомнился в правильности своего предположения. На Саре были темно-красная хлопковая рубашка и джинсы модной линялой голубизны. На сей раз волосы она убрала в пучок. Умные, широко распахнутые зеленые глаза слегка искрились, что поразило Ника. Она передвигалась по комнате легко, с выверенной грацией, словно заранее все обдумала и контролировала ситуацию.
Квартира была отделана и обставлена с большим вкусом, который отвечал представлениям Ника о зажиточном среднем классе: стильная деревянная мебель, полированный обеденный стол в центре и огромное количество картин на стенах – пейзажи, средневековые портреты и даже несколько абстракций, которые тонко сочетались с ними. Стены, словно в пятизвездочной гостинице, были оклеены плотными бумажными обоями с объемным рисунком. И конечно, книги – десятки полок, забитых разноцветными томами в твердых обложках или кожаных переплетах. Телевизора Ник не приметил, но углядел очень дорогой музыкальный центр и рядом с ним большой стеллаж компакт-дисков с классическими произведениями. Пока увиденное не слишком вязалось с его представлением о Саре Фарнезе. Джинсы из бутика, да и весь завораживающий облик этой женщины с таинственно-лучистым взглядом плохо сочетались с обстановкой, которая больше пристала богатой старой деве.
Он кивнул на окна, под которыми галдела невидимая толпа:
– Существуют специальные законы о защите личности от беспокойства. Если хотите, вызову наряд муниципальной полиции.
Она присела в изящное кресло с высокой спинкой, на вид не слишком удобное.
– Рано или поздно они разойдутся, верно? Я так и не поняла, чего они хотят.
Он-то знал – им нужна ее фотография. Чтобы это привлекательное лицо украсило первые страницы их изданий – дескать, вот та самая дамочка, из-за которой поехала крыша у почтенного профессора.
Он осторожно опустился на мягкий диван, чувствуя себя довольно неловко в изысканной обстановке.
– Они хотят получить вашу фотографию. Вот и все.
– Ну, тогда им долго придется ждать. Я договорилась, чтобы мне доставили продукты из магазина прямо сюда, их принесет консьерж. А в университет я не пойду, пока эта ерунда не прекратится. Если охота, могут разбить здесь лагерь хоть на неделю. Ничего они не получат.
"Легко сказать, – подумал он. – Она еще не знает, как быстро человек теряет самообладание от назойливого внимания и насколько журналистская братия изобретательна".
– Вы так и не сказали мне, как вас зовут.
– Коста. Ник Коста.
– Что вам угодно, синьор Коста?
Он вытащил из кармана блокнот:
– Несколько вопросов. Если не возражаете, разумеется. Основные данные и некоторые личные подробности.
– Прекрасно.
Базовую информацию о себе Сара Фарнезе изложила за пять минут. Оказывается, они ровесники (он думал, сна немного моложе). У нее двойное гражданство – Италии и Великобритании – благодаря национальности покойных родителей. Работает она в университете в должности профессора средней категории. Ее интимная связь с Ринальди закончилась несколько месяцев назад. Насколько она помнит, в его присутствии она никогда не упоминала о скором приезде в Рим Хью Фэрчайлда, хотя это и не исключено. О проблемах Стефано Ринальди с деньгами и наркотиками понятия не имеет и, похоже, не врет.
Она по памяти процитировала источник зловещего высказывания по поводу крови мучеников и выразила недоумение, каким образом оно связано со случившимся. Коста зачитал ей полный вариант дурацкого стихотворения о Сан-Айвсе.
– Так это загадка? – удивилась она.
– Наверное, для решения вам понадобится калькулятор.
– Это еще зачем? Ответ и так очевиден: в Сан-Айвс идет лишь один человек, тот, что сочинил загадку. Остальные идут в противоположном направлении.
Ему стало ясно, почему Росси в ее присутствии теряется. Она слишком умна, слишком рассудительна, слишком хладнокровна. Любой, наверное, рядом с ней чувствует себя маленьким и глупеньким, причем без всяких усилий с ее стороны унизить, оскорбить. Она помимо своей воли отталкивает людей. Над ней словно витает облако одиночества, особенно заметное в этой стерильной, изощренно украшенной квартире, которую и жилищем-то трудно назвать.
