Прежде чем подойти к ней, он прихватил два бокала с подноса, который держал в руках офицер в дурацком напудренном парике и голубой шелковой ливрее.
Эмили рассмеялась – легкий, звонкий, чарующий звук! – и благодарно кивнула.
Ник скользнул взглядом по белому ангельскому костюму с украшенными перьями крылышками.
– Я привез твою одежду. Ты же просила. И это…
Он вынул из кармана букетик кроваво-красных пеннерончини, выращенных трудами Пьеро Скакки.
Эмили осторожно вставила перчики между перьями правого крыла, где они приобрели вид разверзшейся раны.
– Ничего милее за весь день не видела.
Глаза се сияли от удовольствия. Для нее происходящее было игрой. Она повернулась перед ним, демонстрируя костюм:
– Нравится?
– Нет.
– Ник.
Он нахмурился:
– Нравится. Где ты его откопала?
– У Хьюго в городе знакомый костюмер. Он послал кого-то, и вот… В общем, его идея.
– Да уж. Другие тоже возникали?
Она кивнула:
– Думаю, что да. Знаешь, я сегодня много чего узнала о Хьюго Мэсситере.
– Это нам поможет?
– Будет видно.
Эмили отступила за одну из изящных железных колонн, поддерживавших балкон, на котором собралось несколько десятков человек. Ник с опаской посмотрел вверх – конструкция выглядела слишком хлипкой для такого количества людей. Оркестр за спиной разразился «Временами года» Вивальди. Убедившись, что их никто не подслушивает, Эмили тихо заговорила:
– Возможно, и нет. Я выяснила, что он одержим Лаурой Конти. Помнишь? Та женщина, из-за которой его едва не посадили.
Коста кивнул. История Дэниэла Форстера и его любовницы не давала ему покоя.
– На мой взгляд, Мэсситер не из романтиков. Он богат и может завладеть едва ли не любой понравившейся женщиной.
– Невероятно! И ты такое говоришь? Неужели думаешь, что все решают только деньги?
– Нет! Я лишь имела в виду, что он богат. По-моему, Мэсситер – одиночка, из тех, кто не способен на долговременные отношения. Такие мужчины привлекают женщин вполне определенного типа.
– Наверное, это своего рода ретракция. И его фиксация на Лауре Конти объясняется как раз тем, что она не того типа. Скорее всего она действительно смогла ответить ему отказом. Или поначалу подарила надежду, а потом отказала. Для Хьюго это могло быть еще хуже.
– Думаешь, на него это так сильно подействовало?
– Думаю, это подействовало бы на любого мужчину.
И все-таки оставалось кое-что еще, чего Коста понять не мог.
– Фальконе постоянно твердит, что Дэниэл Форстер и Лаура Конти не имеют к нашему делу никакого отношения. А как насчет Арканджело? Какие у него отношения с ними?
Эмили пожала плечами:
– Я знаю не больше тебя. Женщины ему нравятся. Допускаю, что он и был тайным любовником Беллы. Меня бы это по крайней мере не удивило. Тебе нужно усвоить главное: женщины играют в его жизни большую роль.
– Это я уже усвоил.
– Нет, – вздохнула она. – Дело не во мне. Хьюго из тех, для кого женщины своего рода вызов. Скальпы, которые вешают на охотничий ремень и которыми похваляются. Любовь не важна. Не важен даже секс. Главное – обладание. Обаяния у него в избытке, и пользоваться им он умеет мастерски.
– И что же, теперь он нацелился на тебя? – Вопрос вырвался сам собой.
– Наверное, – без малейшего колебания ответила Эмили. – Только гордиться тут нечем. Женщины для Хьюго то же самое, что для других автомобили. Для него важен принцип – это мое. Стоит, образно говоря, сесть за руль, как влечение начинает слабеть. В случае с Лаурой Конти этого по какой-то причине не произошло. Вот его и зацепило. Он не понимает, в чем дело. В том упорядоченном мире, где у него все под контролем, такое невозможно. – Она сделала глоток просекко и, оценив вкус, улыбнулась. – А с Беллой получилось иначе. Зацепило и отпустило. Так по крайней мере мне представляется.
– Что ж, наверное, это и есть любовь, – изрек Коста. – То, что зацепило и отпускает.
– Наверное.
Она не сводила с Косты голубых глаз, и он тоже не мог оторвать от нее взгляд. Даже в дурацком сверкающем платье с крылышками и букетиком перчиков за плечом Эмили была милее и прекраснее всех. Все его сомнения улетучились.
– Знаешь, Ник, хватит с меня этого маскарада. Пойдем?
Он еще раз оглядел заполненный шелком и бархатом зал мелькающими бледными, напудренными лицами и замысловатыми париками.
– И ты оставишь это все ради служебной комнатушки в Кастелло?
– Нет, – с кислой гримасой ответила она. – Я оставлю их ради тебя, дуралей.
Ник Коста рассмеялся. Среди множества ее талантов был и этот. Он в последний раз прошелся глазами по залу. Лео Фальконе разговаривал с комиссаром Рандаццо. Неподалеку стояла закованная в траур и несколько растерянная Рафаэла Арканджело. Ее старший брат внушал что-то все той же незнакомой Нику женщине. Перони и Тереза вели милую беседу, пристроившись рядом с официантом, запасы закусок на подносе которого таяли с удивительной быстротой.
Взгляд его скользнул к причалу с покачивающимися моторками и катерами и остановился на человеке, увидеть которого здесь, в палаццо дельи Арканджели, Коста уж никак не ожидал.
Глава 14
Джанни Перони обладал настоящим редким даром выводить людей из себя. И в данный момент, как полагала Тереза Лупо, слегка опьяневшая после трех пропущенных один за другим бокалов просекко, подуставшая после несметного числа проглоченных канапе с брезаолой и лобстерами и раздраженная кружащимися непрерывно фиглярами и шутами, он испытывал на ней очередной способ довести человека до белого каления.
– Можешь не беспокоиться, – повторил Перони. – Все будет хорошо. Проконсультируемся еще у одного доктора. В наших краях, возле Сьены, живет одна бабка. Чистая ведьма. Когда я говорю ведьма, то имею в виду… ну, там… народные средства и все такое.
– Джанни! – рявкнула Тереза достаточно громко, чтобы проходивший мимо арлекин вздрогнул и прибавил шагу, опасаясь неприятностей. – Ты хоть слушаешь, что я говорю? Вопрос не в том, чтобы найти хорошего врача или даже какую-то знахарку… Не сомневаюсь, что в вашей глуши такого добра хватает. Дело в анатомии. И физике. Магия тут ни при чем.
– То же самое ты говорила и о произвольном самовозгорании, – напомнил Перони. – Пока не начала искать…
– Нет, – перебила она. – Ничего подобного. Как я говорила, так оно и есть. Никакого произвольного самовозгорания, по крайней мере в том смысле, как это представляет большинство людей, не существует. Возможно, есть нечто другое, то, что мы воспринимаем как произвольное самовозгорание. – Кружилась голова. И еще хотелось бить и бить кулаками по этой громадной груди с лоснящимся галстуком. – Но речь сейчас о другом.
