В тот вечер, когда Лео Фальконе спешно, на катере «скорой помощи», с включенной сиреной и пульсирующей голубой мигалкой везли в больницу, произошло три события.
Во-первых, Тереза вспомнила, как кричать на медиков – достойных, хороших людей, знающих свое дело, но не понимающих одной важной мелочи. Человека с тяжелой раной головы не обязательно подвергать детальному осмотру, поскольку он представляет собой почти готовый труп; все, что нужно, – это остановить время и сохранить беднягу живым до прибытия специалиста, который и сделает вывод, есть ли шанс вытащить его из темноты на свет.
Во-вторых, Тереза поняла, что готова сделать все, чтобы не дать Лео Фальконе умереть. Вообще-то она была за то, чтобы все люди не умирали, даже если бы такое положение вещей оставило ее без работы, но одно дело – теория, а совсем другое – практика. Что бы ни случалось между ними в прошлом, сейчас Тереза неожиданно для себя обнаружила присутствие необъяснимой связи с этим странным, сдержанным, зачастую надменным человеком, чье тело катили по длинному лабиринту коридоров больницы, как ей казалось, в никуда.
В-третьих, выяснилось, что ее удостоверение полицейского патологоанатома не утратило силы и здесь. Когда, привезя Фальконе в предоперационную, дежурный врач узнал, что единственный местный нейрохирург проводит отпуск на Мальдивах, Тереза сначала наорала на него, потом заставила сделать все возможное, чтобы остановить кровотечение, и наконец приказала не предпринимать ничего до получения дальнейших указаний.
Удача все же навещает этот мир. А может быть, Бог действительно существует. В медицинской школе Тереза училась с Пино Ферранте. Пока катер «скорой помощи» мчался с острова к городу, она вспоминала его руки, прекраснейшие мужские руки, какие ей только доводилось видеть: длинные, чуткие, гибкие, элегантные. Как будто скопированные с картин Альбрехта Дюрера. Руки целителя. К тому времени когда он, закончив учебу, окунулся в мир практической медицины, это понимали уже все. За прошедшие годы Пино успел стать преуспевающим консультантом-неврологом в своей родной Болонье, откуда до Венеции, если забыть о существовании правил дорожного движения, можно добраться едва ли не за шестьдесят минут. К счастью» когда она позвонила, запыхавшаяся и почти отчаявшаяся, он оказался дома.
Через три часа Фальконе доставили в кабинет, и пока нежные, осторожные, сильные и решительные пальцы Пино Ферранте пытались сотворить чудо, о природе которого Тереза л ишь смутно догадывалась и на которое всей душой надеялась, четверо друзей, двое мужчин и две женщины, так или иначе вовлеченные в трагедию Лео Фальконе, ожидали исхода на террасе у набережной, отбиваясь от москитов, поглощая невкусный кофе в пластиковых стаканчиках и задавая друг другу всевозможные вопросы относительно странного инцидента, имевшего место на Изола дельи Арканджели в разгар устроенного Хьюго Мэсситером приема.
В конце концов, движимые злобой и общим стремлением к справедливости или тому, что под ней обычно понимается, они приняли некое решение. Исполнение этого решения, как они все понимали, не требовало особых усилий. Не требовало оно и больших дискуссий, потому что разговоры обычно только мешают тому, что нужно делать.
Факты ясны, сказал Ник. Они перед ними, и игнорировать их невозможно. Джанфранко Рандаццо работает на Хьюго Мэсситера Это было понятно с самого начала. Браччи комиссар убил для того чтобы закрыть дело и устранить препятствие для заключения сделки с Арканджело. При исполнении этого плана и пострадал Лео Фальконе.
Все будет преподано в наилучшем виде: сложено, завернуто и перевязано. И никто никогда не попытается дернуть за ленточку, чтобы посмотреть, что там внутри. Венеция, как выразился Ник, уже готова проглотить приготовленную пилюлю и согласиться с уже представленной комиссаром версией, даже если эта версия и оставляет без ответа многие вопросы. И прежде всего почему пьяный Альдо Браччи вообще притащился во дворец? Чего он надеялся достичь, захватив в заложницы Рафаэлу Арканджело? Чье лицо тщетно искал среди сотен масок? Ник не сомневался, что ему был нужен Мэсситер. И зачем Браччи принес с собой улику, те самые перевязанные ленточкой ключи?
Задавать все эти вопросы было теперь некому. В глазах горожан трагедия острова Арканджело, унесшая жизни трех человек, завершилась в тот момент, когда выпущенная Рандаццо пуля разнесла голову Альдо Браччи. Лео Фальконе, говоря языком военных, списали, занеся в категорию «непрямых потерь». Венеция готовилась короновать своего нового властителя, Хьюго Мэсситера.
В ту ночь, выслушав осторожно перебравшего все известные факты Ника, они молча переглянулись. Все чувствовали одно и то же, все понимали, что нужно делать. Для венецианцев римляне были посторонними, чужаками. От дальнейшего расследования их отстранят, и объяснение подготовят уже без их участия. И сел и Ник прав – а ближайшие события подтвердили, что так оно и есть, – то их удалят и из квестуры, чтобы не подпускать к не укладывающимся в общую картину фактам.
Ничего глупее венецианцы придумать не могли, и оправдывало их только то, что они совсем не знали Косту и Перони. Не понимали, что это за люди и на что они способны. Никто из местных и подумать не мог, что эти двое готовы потратить дни и недели, чтобы только подергать за ленточку и заглянуть под красивую обертку старательно упрятанного дела, и что они будут ковыряться, долбить, тыкаться носом и возиться до тех пор, пока швы не разойдутся и все не развалится на кусочки.
Каковы же факты? С таким вопросом обращался к друзьям Ник, представая перед ними в образе двойника самого Фальконе.
Кому выгодно случившееся в ту ночь?
Ответ прост: Хьюго Мэсситеру и его сообщникам в городском совете. А также Арканджело, получившим наконец долгожданные средства.
У кого был мотив для убийства Беллы и Уриэля?
Эта клеточка кроссворда оставалась пока пустой. Уриэль, насколько они знали, так же как и остальные Арканджело, был заинтересован в сделке с Мэсситером. Его смерть создала дополнительные трудности и породила новые юридические проблемы. Но мотив тем не менее был, его требовалось отыскать, а для этого, сказал Ник, нужно следовать правилам Лео. Немножко все перемешать. Кое-что подогреть. Кое-что выжать. Подобрать, отбить, поскоблить. Поводить носом. Отделить правду от лжи.
И добавить воображения.
Белла забеременела от Мэсситера и попыталась его шантажировать, может быть, требовала денег, чего англичанин позволить себе не мог даже под угрозой срыва сделки. Он сам или кто-то из его сообщников убивает Беллу, смазывает или пропитывает фартук Уриэля неким горючим веществом, подсовывает ему сломанный ключ и отправляет в мастерскую, а по сути – на верную смерть. Те, кто слишком ленив или недостаточно умен, представляют преступление как семейную драму. Потом все сваливают на несчастного Альдо Браччи, которого и убивают на глазах сотен свидетелей при обстоятельствах, вроде бы подтверждающих его вину.
Тереза Лупо никогда не полагалась на воображение. Мало того, она испытывала к нему глубокое недоверие. Будучи человеком научного склада, она понимала, как опасно сначала выстроить теорию, а потом подбирать под нее факты. Но наблюдая в ту ночь за Ником, слушая его рассуждения, видя гнев и решимость в его глазах, она не могла не заметить, как возмужал он после смерти отца, как стал похож на Фальконе. Перед ней был уже не тот зеленый новичок, которым она восхищалась едва ли не с первого дня знакомства, не тот немного растерянный провинциал, который, как многим казалось, не продержится в римской квестуре и года. Жизнь изменила его. Лео Фальконе и Джанни Перони изменили его, сами тоже изменившись при этом. Меняя и меняясь, эти трое сблизились, стали почти неразлучны. Тереза и представить не могла, что Ники Джанни откажутся от расследования и оставят все как есть. И конечно, она не могла не разделить с ними общую судьбу.
