Тереза снова обратилась к отчетам по фартуку Уриэля и образцам дерева. И чем больше она на них смотрела, тем сильнее хотелось выть от отчаяния.
– Ты же химик, Сильвио. – Тереза отхлебнула минеральной воды из бутылки, обнаруженной в холодильнике Ника. – Кетон. Что еще за кетон, черт возьми? Напомни.
Ее помощник покачал головой, как бы говоря: «Ну, уж это ты Должна и сама знать». В последние дни он потерял пару лишних килограммов и радикально изменил подход к выбору одежды – сейчас на нем были серые вельветовые слаксы и сиреневая рубашка-поло. И первое и второе пошло Сильвио на пользу, и Тереза уже начала подумывать, что если тенденция сохранится, то в недалеком будущем он, пожалуй, обзаведется наконец и подружкой.
– Промышленный растворитель. Постоянно используется в лабораториях. Мы. кстати, им тоже пользуемся.
– Ты же знаешь, химией я не занимаюсь. Он горит?
– Странный вопрос. Можно подумать, ты не читаешь предупредительные надписи на этикетках. А как же техника безопасности?
– Heт y меня времени этикетки читать. Итак, что мы имеем… Фартук побывал в каком-то промышленном растворителе. Это уже кое-что По крайней мере колдовство можно исключить.
Она замолчала, заметив, что Сильвио качает головой.
– Загрязнение.
– Что?
– Те идиоты, что занимают у них должности судмедэкспертов… Материалы ведь хранились у них, верно? Вот и результат. Классический случай лабораторного загрязнения. Ты же сама называла их жалкими любителями.
– Ничего подобного! Я только говорила, что Този немного староват.
– Този староват. Лаборатория тоже. Оборудование не лучше. Методика из позапрошлого века. Он не упоминал, что образцы подверглись воздействию пены?
– Упоминал. Именно так и сказал. Пожарные все залили пеной.
– Ну вот. А ведь этому учат всех лаборантов: никогда не пытайся отчистить одно дерьмо с помощью другого дерьма. Какой-то придурок решил смыть пену и окунул образцы в раствор, уничтожив все, что мы могли бы под ней обнаружить.
– Насовсем? – без всякой надежды спросила Тереза. Невероятно! Как можно быть такими тупицами?!
Сильвио состроил скорбную гримасу:
– Нет. Но повозиться придется. Потеря времени и денег. Конечно, можно отправить материалы в какую-то специализированную лабораторию, но с учетом состояния… Не знаю. В любом случае ждать придется недели.
То есть ты хочешь сказать, что Альберто Този, или его жутковатая внучка, или кто-то из родственников практически уничтожили это вещественное доказательство?
– Наконец-то угадала.
– Прекрасно!
– Я бы не стал исключать вероятность того, что они сделали это умышленно, – попытался приободрить ее Сильвио.
– А, перестань, не смеши меня. Альберто не из тех. кто играет в такие дурацкие игры. Он вообще мог бы просто не отдавать мне образцы.
– Тогда остается второй вариант – твои друзья совершенно некомпетентны. Жаль. Больше у нас ничего нет.
– Замечательно! – рявкнула она. – И где в таком случае отчеты по ДНК из наших частных лабораторий? Час назад они сказали, что все будет готово через час!
– Эй, не надо выплескивать на меня свое раздражение. Не я держал твои драгоценные улики в тазике с растворителем. И кстати, они сказали, что все будет готово через два часа. Перешлют электронной почтой.
– К черту электронную почту! – Тереза схватила телефон, набрала номер лаборатории, потребовала заведующего и весьма убедительно скопировала вставшего не с той ноги Лео Фальконе.
Отчет пришел через несколько минут – с жуткими опечатками и кошмарной грамматикой. Шестнадцать отдельных тестов. В каждом обнаружена одна и та же мужская ДНК.
– Слава Богу. Что бы мы делали без Y-хромосомы, – проворчала она. – Если существование пениса и можно оправдать, то только тем, что из него капает нечто стоящее.
Тереза пробежала взглядом по остальным распечаткам. Сильвио дышал ей в ухо.
– Эврика! – Восторга хватило на добрых три секунды.
Четыре образца вагинальных выделений указывали на Беллу. Идентифицировать остальные двенадцать не удалось.
– Когда-нибудь… – пробормотал Сильвио.
За этим последовало то, что Тереза слышала уже не раз. Что мир был бы совсем другим, более безопасным, если бы всем при рождении присваивали метку, если бы данные на всех жителей Земли хранились в некоем гигантском компьютере и если бы Файлы были доступны любому лентяю-полицейскому, который за отсутствием желания пользоваться мозгами или искать улики мог бы запросто идентифицировать преступника по капле крови или семенной жидкости.
– Я уже говорила раньше, – перебила его Тереза, – и скажу еще. Ты не прав. Людям надо оставить немного личной тайны, иначе они перестанут быть людьми.
Она подумала о лежащей в сумочке салфетке которую едва не отправила в мусорницу, но все же сохранила. На всякий случай Нику она, разумеется, ничего не сказала, хотя и подозревала что Эмили, может быть, рассчитывала именно на это: передать новость через третье лицо. Не помогло. Ник все равно услышал что-то в ее голосе. От него ничто не ускользало.
– Никто не хочет знать о других все. Это противоестественно. Это…
«Сосредоточься на главном, – напомнила она себе. – Отложи в сторону мелочи и займись делом».
Подумать было о чем. Белла спала с Хьюго Мэсситером. Возможно, именно он и являлся отцом ребенка. В любом нормальном полицейском расследовании эти факты стали бы отправными точками, теми кусочками информации, которые человек вроде Лео Фальконе собрал бы вместе, пережевал и использовал в качестве инструмента для извлечения других, более убедительных доказательств. А уже потом попытался сложить более или менее полную картину произошедшего. Только вот у них с Сильвио не было ни ресурсов, ни времени для такой работы.
– Вот что, Сильвио, поставь себя на место детектива, – распорядилась она. – Женщину сожгли в печи. Какие тебе нужны ключевые факты?
Он пожал плечами. Такие игры были не в его вкусе.
– Температура. Мы можем добыть еще какие-то вещественные доказательства? Из останков?
– Нет, нет и нет! – завопила Тереза, подавляя недостойное желание отхлестать ассистента по бледным дряблым щекам. – Думать должны мы! Не они, а мы!
– Ты же знаешь, я в этих делах ничего не понимаю, – признался он. – Ну наверное, надо понять, как она туда попала. Полицейские всегда об этом спрашивают.
А вот и нет. Не всегда. Теперь, когда Фальконе оказался в стороне от расследования, официальная версия сводилась к тому, что в печь Беллу засунул Уриэль, а поскольку дать показания он не мог, всякие там «почему», «как» и «зачем» никого уже не интересовали.
Две насильственные смерти. И полиция даже не попыталась прояснить один из важнейших аспектов любого расследования. Как?
