– Сильно ты ее. Всю истыкал. И не дохнет?
Макар молчал. Парень повернулся. Щуплый, тощий, с обострившимися скулами. Лицо такое принципиальное. Макар смертельно боялся таких лиц. Они чокнутые все, с заводом. Однажды, когда ему было лет тринадцать, он в школьном туалете бил одного парня, а тот вставал и шел на него с залитым кровью лицом. Макар снова бил, а тот вставал и опять шел, даже не пытаясь поднять для защиты руки. После десятого раза Макар не выдержал и сбежал, потому что дико страшно, когда на тебя идет такая психованная котлета.
Так вот этот парень был другим, но выражение на лице имел примерно такое же: я кругом прав, а вы все передо мной виноваты, обижаете меня, но я прав. Макара не покидало ощущение, что он его где-то видел. Потом вспомнил: на висевшей в столовой общей фотографии шныров. Хорошая фотография, с рамкой. Кажется, он стоял там вместе с Вовчиком и Оксой. Только тому парню было лет семнадцать, а этот выглядел года на двадцать три. Что-то тут не стыкуется, тогда и Вовчику с Оксой было бы не меньше. Может, не он, а какой-нибудь брат?
– Как ты вошел? – спросил Макар. Ему было непонятно, каким образом парень просочился мимо бабы Вали.
– Ногами. Я, увы, не летаю! – сказал парень и, точно объясняя, что такое ноги, подвигал одной.
– Чего тебе надо? – спросил Макар.
– Я Денис.
– Из ШНыра?
Тот уклончиво шевельнул плечами. В этом была очень точно заложена мысль, что, конечно, он из ШНыра, но в то же время и не совсем.
– Меня послали за твоей пчелой. А она тут сразу на столе лежит… Не ожидал, не ожидал! – произнес он точно с некоторым удивлением, что все оказалось так просто.
– Кто послал? Кавалерия?
Парень усмехнулся, и это яснее ясного объяснило Макару, что за золотыми пчелами посылает не только Кавалерия.
– Зачем тебе моя пчела? У тебя что, своей нет?
Денис качнул головой.
– Сдохла. А ведь я ее не тыкал, как ты. Даже кормить пытался. А ты вон иголкой – и жива!
Макар ощутил, что тот обижен. Почему так несправедливо? Кто-то кормит пчелу медом, покупает ей среди зимы цветы с нектаром, кушай, мол, и не обдряпайся, а она все равно умирает. А другой вон зажигалкой ее всю закоптил, прямо пытки Пиночета, а она ничего! Шевелит себе усиками.
К своей пчеле Макар мог относиться как угодно плохо, но отдавать ее не собирался.
– Чужая тебе не подойдет! – сказал он.
Денис терпеливо кивнул.
– Знаю. Она не мне.
– А кому?
– Неважно. Но, видишь, знали же, что она у тебя окажется. Сказали: пойдешь туда-то – поговоришь с человеком – попросишь пчелу. Культурно попросишь, по-хорошему.
– Попросил? – уточнил Макар.
– Попросил.
– Культурно?
– А что, нет? – обиделся Денис.
– Ну попросил, а теперь убирайся! Понял, да?
Настоящего гнева у Макара пока не было. Накручивая себя, он попытался схватить парня за рукав и вышвырнуть на лестницу. Надежда была на то, что внешне Макар гораздо крепче. Щуплый гость вроде и не сопротивлялся, но его рукава почему-то не оказалось на месте. Макар еще раз попытался схватить его, но опять зачерпнул руками воздух.
– Перестань! Ничего у тебя не получится! Это Ул меня тогда в вагоне накрыл, а тут-то… Да и не умел я тогда ничего, – сказал парень устало.
Макар широко улыбнулся.
– А! Так это у тебя дар ускорения! Ну прости, друг! Уважаю! Должен же я был попыта… Давай пять!
– Зачем?
– Да мы ж не здоровались!
– И что?
– Ну так!
Притворившись, что хочет пожать парню руку, он резко ударил сбоку, целя в челюсть, и… ничего не произошло. Кулак бесполезно пробуравил воздух. Макар тупо моргнул, не понимая, куда делся противник. Потом все же нашел его. Денис, закинув ногу на ногу, сидел на диване в полутора метрах от стола.
– Зрачки, – сказал он со скукой в голосе. – Вы все всегда выдаете себя зрачками. И еще невинным выражением лица. У всех, кто пытается неожиданно ударить, лицо всегда такое… прямо ангелочков видит!
Макар, недоумевая, продолжал смотреть на кулак. Этот удар никогда его не подводил.
– Но как ты… на диване?
Денис не дослушал.
– Да все так же! Если бы ты знал, как нелеп человек, когда разглядываешь его в замедленной съемке! Все эти поры на носу, которые то открываются, то закрываются. Дыхание как сквозняк! Да пока твой кулак летел, я успел в окно посмотреть. Портится, портится погодка!
Не желая признавать поражения, Макар с воплем рванул к дивану, но что-то подсекло ему ноги, и в нелепейшей позе он растянулся на полу. Попытался встать, но ноги точно прилипли к полу. Пальцы были неудобно, до боли, вывернуты.
– Ах да! – вспомнил Денис. – Забыл сказать: я не только в окно смотрел. Шуроповерт тоже отнес на место.
– Чего? Какой еще шуруповерт?
– Я же говорю! Пока твой кулак летел, я нашел в туалете шуроповерт – ну полки там у вас такие! – и прикрутил твои тапки к полу. Прямо сквозь носки. Не бойся, ноги не дырявил! Я соображаю, где крутить. Потом вернул переключатель в средний режим, чтобы не сажать батарею, и аккуратненько отнес на место.
Перебирая руками, Макар кое-как сел, потом встал. Подергал ногу. На тапках видны были темные головки саморезов. По одному на каждый. Аккуратный человек этот Денис, ничего не скажешь!
– Кстати, мой дар развивается. Раньше я, когда замедлялся, долго отходил, прямо как ватный весь был, шатало, а теперь ничего. У Дионисия Тиграновича есть прекрасные техники углубления дара! Правда, некоторые моменты меня тревожат. Например, при постоянном семидесятикратном ускорении я проживу жизнь всего за год. При десятикратном – за семь лет. Не весело, да? – доверительно сказал Денис.
– А, так вот оно что! – невольно воскликнул Макар, получая разгадку слишком молодой фотографии.
– Да! Эти проклятые клетки делятся слишком быстро! Я, конечно, стараюсь ускоряться пореже, берегу себя, но иногда что-то такое происходит… меня заклинивает… Особенно во сне. Ускоряюсь, ускоряюсь и никак не могу…
Денис замолчал. На лице у него проступила скрытая боль человека, который всеми силами старается отогнать главную тайную тревогу.
– Хотя тебе-то зачем об этом знать? Лежи себе, моргай глазками, тормоз, – сказал гость с досадой.
Макара легко было завести. Ключик завода торчал в нем совсем на виду.
– Я тормоз? А ты предатель! Ведьмарь! Сиди и не хрюкай!
К предложению не хрюкать Денис отнесся по-свински, в лучших поросячьих традициях. Макар ощутил, что ему дали оплеуху. Неумелую, но сильную.
