Через подоконник перемахнул Макар, а следом – Ул.
– Смотри: я Кавалерии ничего не сказал! Но – чудо! былиин! – мозги-то надо иметь! Стоит вечером и шарашит из шнеппера по статуе Мещери Губастого! Нос ему отбил! Снайпер фигов! Пять раз бабахнул, а попал только два! – внушал Ул Макару и с каждым восклицательным знаком больно тыкал его твердым пальцем в бок.
* * *
Час спустя Макар был в Копытово. Идя через поле, он обнаружил, что за ним увязался Горшеня со своей нелепой алебардой. Близко не подходил – держался метрах в двадцати. Чего только Макар не делал! И кричал на него, и камнями бросал – Горшеня как маячил, так и продолжал маячить. Убежать от него было нереально. Каждый его шаг как семь шагов Макара, да и в снегу он не увязал.
Макар хотел связаться с Кавалерией по нерпи, пускай его забирает, но вовремя сообразил, что разрядит кентавра. Ну тащится – и пусть, если ему хочется.
Говоря по правде, с Горшеней спокойнее. Хотелось, чтобы какой-нибудь копытовский алкаш увидел, как эта дылда откидывает свой рот с янтарными пуговицами и ковыряет в ухе алебардой. Это помогло бы ему завязать с паленой водкой и перейти на экологически чистый компот из сухофруктов.
Копытово началось привычно и нерезко: с огородов, гаражей, выпотрошенных машин, старых телеграфных столбов и какой-то непонятной арматуры. Горшеня, приметный в поле, в таком пейзаже таинственным образом затерялся. Глаз не удивлялся больше ничему, а раз так, то не удивится и Горшене.
На автобусную площадь Макар не пошел, чтобы лишний раз не светиться, да и из-за Горшени тоже, а поднялся на холм возле старой пожарной каланчи. В саму пожарку, где четыре солдата бдительно охраняли машину с покрашенными белой краской колесами, его не пустили, да он и не стремился. Вида с холма и так был достаточно. Просматривался весь игольный завод, блочные дома вокруг и три дороги – одна, ведущая к шоссе, другая – к станции электрички и третья – через поле в ШНыр.
Откуда бы берсерки ни поехали – он их заметит. Вот только как определить, что это именно берсерки? Считать, что все топорники ездят на дорогих джипах, такой же бред, как думать, что все мафиози носят темные очки. Бывали случаи, когда из праворульного «Ниссана» или из мебельного фургона вылезала плечистая, сурово настроенная четверка берсерков, и шныров спасали только ноги или заряженная нерпь.
В любом случае Макар надеялся на лучшее. Он бродил по холму, мерз и, останавливаясь, постукивал носком о носок. Заряженный и взведенный шнеппер лежал у него в желтом пакете. Пакет замерз и на морозе громко шуршал. По технике безопасности носить в пакете снаряженное оружие запрещалось, но Макар решил наплевать на инструкцию, успокоив себя тем, что шнеппер на предохранителе. К тому же Макса рядом не было, а раз так, то и придираться никто не будет. Ходить же со шнеппером в руке было глупо. За поясом держать – неудобно и холодно, да и бабахнешь еще в самого себя пнуфом.
Он оглядывался на поле. Горшени видно не было, только торчала сквозь снег какая-то высокая трава, название которой Макар не знал. Из-за этой травы снег казался Макару небритым, и он глупо хихикал.
Мороз – штука полезная. Мозги смерзаются, и человек может долго трястись от хохота, даже если просто показать ему язык. Еще приятнее потом оттаивать – тогда и языка не нужно, человек радуется процессу оттаивания и тихо улыбается сам себе, шевеля пальцами на ногах.
В небе то появлялись, то исчезали в тучах две гиелы. Это были обычные патрульные, стерегущие возвращающихся из нырка шныров. Макар знал, что они следят только за небом. Землю они, разделившись, чесали бы по квадратам навстречу друг другу, да и на другой высоте.
Эти же гиелы держались вместе, причем держались напряженно и явно кого-то высматривали. Скорее всего, получили весть из болота, что кто-то из шныров возвращается, причем не пустой. Иначе в болоте не суетились бы.
Пока Макар прокручивал все это в голове, над полем кто-то вышел из нырка. Он увидел яркую вспышку, и сразу же раскинувший крылья пег заскользил к ШНыру. Берсерки, метнувшиеся было наперехват, притормозили гиел и, отказавшись от преследования, перевели их в горизонтальный полет. А пег на малой высоте уже пронесся над оградой и скользнул в ШНыр.
– Смело вышел… почти у земли… Кто-то из старших, – оценил Макар.
Маневр был опасный. Размазаться о землю, не угадав высоты, едва ли приятнее, чем быть подстреленным из шнеппера. Все равно берсерки не поленятся спуститься и, брезгливо перевернув тело, обшарить карманы. Причем некоторые, говорят, выворачивают их палочкой, отвернув голову в сторону.
Так Макар бродил до двенадцати часов, думая о Юле, которую ему давно хотелось найти. Интересно, увидятся они когда-нибудь? В Копытово въехало сорок две машины, выехало – пятьдесят одна. Некоторые возвращались по нескольку раз. Итого (не считая одних и тех же) около восьмидесяти пяти автомобилей. Из них подозрительными были… хм… все восемьдесят пять, потому что берсерки могли оказаться везде, даже в «Запорожце», на крыше которого везли примотанный проволокой холодильник. Ну за вычетом трактора и мусорной машины. Хотя мусорная машина подозрительна вдвойне. Никто никогда не заглядывает ей в кузов, а кто поручится, что там нет двух четверок топорников или огромного арбалета на треноге?
В сторону ШНыра проехало двенадцать машин, правда, там дальше шло ответвление к жэ-дэ переезду – знаменитая «пьяная дорога».
Все эти двенадцать машин Макар попытался запомнить, правда, оказалось, что запомнить способен не больше шести. С каждой следующей обязательно забывалась одна предыдущая.
Неожиданно за спиной у него кто-то чихнул – громко и с большим чувством. Макар подпрыгнул и обернулся. Там стоял длинный тощий человек, одетый во все льняное. Тонкая длинная борода была заплетена в одну косу с волосами. На правой руке у человека находилась кукла, утрированно похожая на него самого.
– Смотрите-ка! Гололед! На таком гололеде вероятность поскользнуться один к ста! – обеспокоенно сказал человек кукле.
Та от ужаса обхватила голову руками. Макар начал было открывать рот, но в ту же секунду кто-то словно выдернул землю у него из-под ног.
– Один к ста умножаем на сто! Получается сто из ста! Он ужасный гад, этот Триш! Я его просто ненавижу! – пояснила кукла.
Она явно была на стороне Макара. Даже кинулась помогать ему подняться, но почему-то в последний момент так и не помогла, и Макар снова упал. Лед вообще его не держал, хотя до этого он преспокойно ходил по нему два часа и ни разу не поскользнулся.
– Прекрасный морозный день! В такой что может быть прекраснее, чем лизнуть языком что-нибудь железное! Например, эту стойку для мачты! – продолжал Триш. – Вероятность этого… м-м-м… ну, скажем, один к трем тысячам! Умножаем на сто и…
Макар не сдвинулся с места. Лизать в мороз металл ему совершенно не хотелось.
– Приписываем два нолика! Сто к трем тысячам – это один к тридцати! – злорадно сказала кукла. – Не сработало! Так моему хозяину и надо. Сейчас небось скажет, что у тебя кровь пойдет из носа! Он это любит! Вероятность один к ста пятидесяти. Умножаем на сто и…
