Я быстро взмахнул мечом. Острый кончик погрузился в ту выемку легко, словно в трухлявое дерево.
Монстр захрипел, откинулся на спину. Я дернул меч на себя, а зеленое чудовище завалилось на спину, лапы дергаются в судорогах, но все слабее и слабее.
Рыцарь направил коня на холм, я оценивающе всматривался в обоих, мы, мужчины, в других мужчин всегда всматриваемся оценивающе, мы всегда соперники, что бы там ни говорили о мире и дружбе, одно другому не мешает, даже в самом тесном и спаянном дружбой коллективе есть место соперничеству.
Белый конь под рыцарем крупный, высокий, но не тяжеловоз, которые могут сдвигать горы, но ходят только шагом, попона в крупную шахматку покрывает кольчужную сетку, налобник коня закрыт стальным щитком.
Доспехи на Рыцаре Света горят как жар, словно закатное солнце освещает их со всех сторон, хотя небо закрыто низкими темными тучами. Страшно и красиво блещут пурпуром шлем, застежки, бляхи и даже уздечка на конской морде.
Щит снежно-белый без герба и других опознавательных знаков.
Плащ сильно изорван, забрызган кровью, доспехи помяты, даже на шлеме пара заметных вмятин.
Он соскочил на землю и, чуть прихрамывая и косясь настороженно на Бобика, пошел ко мне, не в силах поднять меч и вложить в ножны, а волочил за собой, вырезая дорожку во льду.
— Сэр, — обратился он еще издали чистым звонким голосом, — кто вы?.. Без вас бы я не сумел…
Голос показался мне настолько знакомым, что сердце вострепетало и ликующе подпрыгнуло.
Я бросился к нему навстречу.
— Поднимите забрало, сэр!
Он попытался поднять, но там скрежетало и не поддавалось, и он обеими руками снял шлем целиком. На меня взглянуло измученное и бледное лицо Сигизмунда, все такое же юное, но похудевшее и, как говорят, отмеченное печатью страданий.
— Сигизмунд!
Он всмотрелся в меня, громко охнул:
— Сэр Ричард?
Я раскинул объятия и счастливо прижал его к груди. По всему моему телу разлилось благостное тепло, словно я на какое-то время очутился в раю, когда все хорошо, замечательно, светло и радостно.
Сигизмунд и сам прижался, но только на миг, затем отстранился и продолжал всматриваться в меня с радостным удивлением.
— Сэр Ричард! Как вы здесь оказались?.. И что это с вами за зверь…
— Совсем не случайно, — заверил я. — У нас с тобой, оказывается, есть общие знакомые. Из Храма Истины.
Его счастливое лицо стало строже, переспросил быстро:
— Вы прибыли от них?
— Точно, — сказал я. — Пойдем отсюда?.. А это не зверь, а ласковая тихая собачка. Людей не трогает, а демонов давит, как воробьев. Нет, воробьев она тоже не трогает.
Он покосился в ее сторону, сказал с завистью:
— Хотел бы я такого же друга… Да, сэр Ричард, у меня и шатер неподалеку, как и положено странствующему рыцарю… Эй, Баярдец! Ко мне!
Его конь, что уже отбежал на всякий случай подальше, вздрагивал и не решался приблизиться, поглядывал он не на Бобика, а на страшного арбогастра.
Я кивнул Бобику, тот все понял и начал деликатно подгонять его в нашу сторону, а когда конь все же заупрямился, ухватил за повод и притащил к нам.
Сигизмунд с уважением посмотрел на канавки, которые прорезал всеми четырьмя копытами во льду упирающийся конь.
— А у вас собачка… крепенькая.
— Хорошо кормлю, — объяснил я. — Слушай, а чем ты брызгал на них? Неужто святой водой? Не самое подходящее занятие для воина.
Он вставил ногу в стремя, поднялся в седло, глаза снова вспыхнули восторгом удачной битвы.
— Сэр Ричард! — воскликнул он с жаром. — Не знаю, что у вас за меч… чую в нем огромную темную силу, но почему? Он совершил то, что не мог мой клинок, освященный на алтаре Храма Истины… Однако у меня все равно нет другого пути, как сперва нанести демону смертельный удар…
— …который, — уточнил я, — для него совсем не смертельный. Не так ли, дорогой друг?
— Вот именно, — сказал он с досадой. — Человек сразу бы умер, но демон лишь впадает в оцепенение на несколько мгновений. Если не успеть брызнуть святой водой, он вскакивает, полностью исцеленный своей адской силой… Нам нужно проехать между вон теми скалами, здесь недалеко.
— Проедем, — согласился я. — Твой метод борьбы с демонами несколько громоздок, согласен, но ведь срабатывает?
Он сказал с завистью:
— Если бы мне такой меч… Что у вас за такое, не понимаю! Однако я чую в нем что-то очень нехорошее.
— Любое оружие, — ответил я серьезно, — нехорошая вещь.
— Но есть святое оружие, — возразил он.
— Нет такого.
— Освященное! — воскликнул он. — Мое освятили в Храме! И прочли над ним сорок молитв.
— Над моим, — ответил я, — ни одной, Сигизмунд… Но демонов, как видишь, убивает с одного удара. Если, конечно, попасть хорошо. Дело в том, что справедливость и оружие редко уживаются друг с другом, а оружие и законы — вообще никогда.
— Сэр Ричард?
— Когда меч покидает ножны, — сказал я, — законы замолкают. Потому я, вот уж не поверишь, последний год почти не обнажал меч. Ну, единичные моменты не в счёт. Все старался решить вопрос как-то мирно: посылал армию, а если не получалось, то две… Обычно так удавалось решить проблемы быстрее, а договаривался так и вовсе без всяких проволочек!
Он сказал с изумлением:
— Как вы изменились, сэр Ричард!
— А ты не изменился вовсе, — ответил я. — Видишь, мы сказали противоположное, а получилось, оба похвалили друг друга. Значит, говоришь, демон после удара твоим мечом парализуется… э-э… обездвиживается на несколько мгновений? Любопытно. Значит, у них какая-то защита от святости? Полузащита, так сказать? Хорошо, Сиг, давай на тот случай, если вдруг впереди отряд демонов, то я пойду впереди, как твой бывший сюзерен, а ты прикрывай мне спину. Нет-нет, и не спорь! Прикрывать спину еще важнее, чем идти впереди. Я сдуру смело и отважно, как и подобает, ломанусь в самую гущу, меня сразу же окружат, и на тебя навалится впятеро больше, чем на меня. Понял?
— А-а-а, — ответил он, — хорошо, я прикрою вашу спину.
Мы проехали между скалами по узкой тропке, усеянной крупными глыбами, скатившимися сверху, а в сотне ярдов впереди под скальным навесом показался простой шатер из белого полотна, такой не рассмотреть на фоне снега издали. Справа от шатра второй конь мирно жует овес из подвязанной к морде торбы.
— Без оруженосца? — спросил я.
— Как и вы, сэр Ричард.
Я ответил горько:
— Неужели мы обречены быть одинокими?
— Разве вы одиноки, сэр Ричард? Вы общительны, как никто… И рот у вас вообще редко закрывается.
