— Кстати, я наблюдаю очаг поражения и в средней лобной извилине, — заметила она.
— Понятно. И что будет дальше?
— Ничего особенного. Постепенно все нормализуется. Быть может, какие-то болезненные симптомы еще проявятся, но мы сумеем с ними справиться. Нужно только закачать дополнительные стволовые клетки в поврежденные области и дождаться, пока твое сознание адаптируется к меняющемуся состоянию проводящих путей. Но и без того видно, что ты почти в норме и что окончательное выздоровление — лишь вопрос времени.
Нат кивнул. С каждым днем подавленность и угнетенное состояние, владевшие им с самого начала, все больше слабели и отступали, и это не могло его не радовать. Однако их место постепенно занимали гнев на окружавших его людей и растущее раздражение затянувшимся пребыванием в четырех стенах без возможности выйти наружу. Кроме того — что бы там ни говорила Персис насчет поврежденных участков в мозгу, — Нат был уверен, что донорское тело пытается наладить с ним какую-то связь. И даже десять Персис не смогли бы убедить его в противном. В конце концов, это не она, а он получил в пользование чужое тело.
— Мне кажется, я чувствовал бы себя увереннее, если бы больше знал о человеке, чье тело мне досталось, — сказал Нат. — Интуиция мне подсказывает, что тогда я сумею быстрее к нему приспособиться.
Персис прикусила нижнюю губу.
— Мы так не думаем, — проговорила она.
— Зато я так думаю!
— Только не надо кричать, Нат…
— Я буду кричать до тех пор, пока вы не начнете прислушиваться к моим словам. Как-никак, я тоже врач и имею право голоса. Тем более что речь идет о моем выздоровлении.
И не успел Нат выговорить эти слова, как легкая непроницаемая улыбка, игравшая на губах Персис во время всех их подобных бесед, начала таять и вскоре растаяла совсем.
59
В конце концов Персис все же пообещала Нату, что завтра расскажет ему все подробности, касающиеся его донора. Если он, конечно, настаивает… Нат настаивал, хотя поведение Персис немало его озадачило — уж больно быстрым был этот переход от явного нежелания посвящать его в какие-либо детали к неохотному, но все же согласию. Вместе с тем он испытывал и огромное облегчение. Наконец-то он получит хоть какую-то информацию о человеке, чье тело унаследовал. Для него это огромный прорыв, важный шаг вперед.
И вот великий день настал. Охранник отвел Ната в проекционный зал, и Персис вызвала на экран несколько изображений. В самом центре помещалось снятое крупным планом лицо молодого обаятельного мужчины с темно-карими глазами и длинными каштановыми волосами. Честное, открытое и вместе с тем — совершенно обыкновенное лицо… В выражении глаз читались жадный интерес и некоторая наивность, и Нат решил, что перед ним, скорее всего, студент, еще не испытавший свои силы, но исполненный надежд, уверенный, что его жизнь будет долгой и полной удивительных открытий.
— У нас есть и видеозаписи. Хочешь посмотреть? — предложила Персис.
— Конечно.
Персис провела над компьютером электронным стило, и на экране возник студент в компании таких же, как он, молодых людей, стоявших на утесе над Большим каньоном. Молодые люди, дурачась, готовились к пешей прогулке — надевали шлемы с закрывающими лицо визорами, проверяли кислородные маски и датчики загрязненности воздуха. И конечно, шутили и смеялись, как все молодые люди во все времена. Яркое солнце то и дело попадало в объектив камеры, и тогда изображение сразу бледнело, а фигуры молодых людей словно растворялись в жемчужно-белом сиянии, становясь призрачными, почти бесплотными.
— Известно, кто снимал эту сцену? — спросил Нат, думая, что это могла быть жена или подруга донора.
— К сожалению, нет.
— А как его звали? — снова спросил Нат, пристально разглядывая фигуру молодого человека, которая стала теперь его фигурой. К сожалению, любительская съемка была не слишком удачной, изображение дергалось, выходило из фокуса, и ему никак не удавалось рассмотреть все детали.
— Иэн Паттерсон. Он жил в Альбукерке. По стечению обстоятельств он тоже был ученым, аспирантом, и готовился к получению степени доктора философии. Как ты уже знаешь, он погиб в транспортной катастрофе. С генетической точки зрения его ткани идеально совместимы с твоими, к тому же тело почти не пострадало. Именно поэтому мы…
— А что известно о его жизни? — перебил Нат.
— О его жизни?
— Да. Был ли он женат?
— Нет. Ведь ему было только двадцать шесть.
Нат заметил, что Персис пристально уставилась на экран. Она явно избегала встречаться с ним глазами.
— Что-нибудь не так? — спросил он.
— Нет, все в порядке.
— Можно мне будет связаться с его родными?
Нат тотчас пожалел, что придал своим словам форму просьбы — этим он как бы признавал за ней право вынести окончательное решение, но было поздно. Лицо Персис приняло скорбное выражение, как это часто случалось с ней в последнее время.
— Его родные решили, что им не следует знать, для каких именно целей мы использовали останки. Мы решили уважить это их желание. Они и так проявили достаточную щедрость, пожертвовав тело сына для нашей научной программы.
— Не представляю, как можно не интересоваться подобными вещами!
— Для них это было большое горе. Но они сделали свой выбор.
При мысли о том, что довелось пережить этим неведомым ему людям, внутри у Ната все перевернулось. Несколько секунд он и Персис молчали, потом Нат снова заговорил:
— Я одного не могу постичь…
— Чего именно?
— Как Иэн Паттерсон мог сделать себе такую татуировку…
— Какую именно?
— Змею, вылезающую из задницы.
— Я ничего об этом не знаю, — медленно проговорила Персис.
— Разве ты меня не обследовала?
— Я?.. Конечно обследовала, но не так тщательно. Я хочу сказать — не везде…
Нат буквально чувствовал, как работает ее мозг, пытаясь предугадать следующий вопрос.
— Мне показал ее один человек, когда я был на самолетном кладбище.
— Видишь ли, Нат… — В голосе Персис зазвучали лекторские интонации. — Наше общество отличается крайней бескомпромиссностью и строгой приверженностью правилам. Это необходимо, в противном случае мы бы просто не выжили. Под таким прессом люди рано или поздно начинают искать отдушину — любую отдушину. Татуировки и прочие украшения — один из способов снять напряжение, поэтому в отдельных слоях общества — особенно среди молодежи — они получили довольно широкое распространение. Рисунки на теле — атрибут не одних только примитивных сообществ; таким способом современный человек пытается подчеркнуть свою индивидуальность, неповторимость. Иэн, вероятно, сделал себе татуировку еще в подростковом возрасте, когда юноши больше чем когда-либо стремятся выделиться среди себе подобных. К сожалению, мы не обратили на эту татуировку внимания, и она сбила тебя с толку. Да, Иэн Паттерсон был совершенно нормальным, дисциплинированным студентом и прекрасно учился, иначе он вряд ли поступил бы в аспирантуру, но притом он владел старинным мотоциклом. Как видишь, в его характере присутствовала и бунтарская, авантюрная жилка, но тебя это не должно смущать. Пожалуй, тебе даже повезло. Иэн был хорошим сыном и порядочным молодым человеком. Он вел нормальную, честную жизнь, и твоя задача — продолжать в том же духе. Попробуйте поработать над этим вместе — я имею в виду тебя и тело.
