Это решение придало Нату смелости, и, шагая по знакомым улицам, он почти без страха пытался остановить проезжавшие мимо машины. Электромобили и фургоны проносились мимо него бесшумно, не оставляя в воздухе никаких запахов, но ни один не остановился. Вероятно, это недавняя эпидемия, о которой упоминал Томас, заставляла жителей держаться настороже. В конце концов рядом с Натом все же затормозил какой-то древний пикап, и пассажирская дверца со скрежетом приоткрылась. Миниатюрный худой мужчина в бейсболке и респираторе приветливо улыбнулся ему:
— Тебе повезло, что я тебя заметил. Куда едем?
— К Рэньон-каньону.
— Куда-куда?
— К парку Рэньон-каньон, что рядом с Малхолланд-драйв. Я не был в Лос-Анджелесе… словом, довольно долго и не знаю, что здесь изменилось.
— Некоторые части Малхолланд-драйв уже открыты, там я тебя и высажу. Давай залезай…
Крошечный пикап мчался с такой скоростью и так беспечно лавировал между другими машинами, что Нат то и дело хватался за приборную доску.
— Что, разве правила дорожного движения уже не действуют? — спросил он.
Водитель только расхохотался и еще увеличил скорость. Словно дребезжащая комета, пикап пронесся мимо здания «Юниверсал стюдиос», которое — хотя и наполовину разрушенное, обветшалое — выглядело точь-в-точь, как в последний раз, когда Нат его видел. Потом он припомнил, как Персис говорила ему, что развлекательные комплексы в Студио-сити все еще действуют, и Нат спросил себя, какие драмы ставят там сейчас. На его взгляд, в теперешнем мире хватает реальных трагедий и вряд ли кто-то захочет проливать слезы над выдуманными страданиями никогда не живших героев.
Водитель высадил Ната на углу Малхолланд и бульвара Кахуэнга неподалеку от автострады номер 101. И снова Нат обратил внимание, что хотя по его расчетам в городе давно наступил час пик, движение на улицах довольно слабое.
Постояв немного на перекрестке, Нат зашагал по Малхолланд-драйв. Асфальтированная дорога, по которой он шел, скоро сменилась грунтовой, и Нат едва не споткнулся от удивления. В его времена Малхолланд была главной дорогой, ведущей через холмы. Вот-вот впереди должны показаться очертания района, где когда-то сосредотачивалась самая дорогая недвижимость в городе.
Окрестности Малхолланд-драйв были хорошо знакомы Нату. В прежние времена он с закрытыми глазами мог найти любой дом, любой переулок. Именно здесь жили несколько его близких друзей и большая часть пациентов, поэтому Нат часто ездил сюда в своем пижонском внедорожнике. Вот и сейчас он целенаправленно шел к тому месту, где когда-то жили в собственном доме его друзья Марк и Джулия Фриман. Свое ранчо они выстроили на небольшом ровном участке, к которому вела от Малхолланд-драйв живописная аллея, и сейчас Нат вспоминал бесчисленные бокалы охлажденного белого вина, выпитые на задней террасе их дома, откуда открывался великолепный вид на долину Сан-Фернандо. О, какими счастливыми они были тогда, каким счастливым было их упорядоченное, лишенное забот бытие, когда единственным, что по-настоящему волновало душу, был вопрос о том, какое вино или какие цветы захватить на дружескую вечеринку, которая всегда заканчивалась в десять или даже в одиннадцать, если беседа оказывалась особенно интересной. Увы, лишь незадолго до смерти Ната все они понемногу начали понимать, что только дети могут стать тем недостающим звеном, которое сделает их жизни полнее. Или, в крайнем случае, отодвинет на более поздний срок тот неизбежный момент, когда человек задумывается о бессмысленности собственного индивидуального существования. Тогда никто из них еще не знал, не чувствовал, что беда уже у порога.
— Ну и что теперь с тобой стало?.. — спросил Нат самого себя, скептически оглядывая свою грязную, изорванную и измятую одежду.
Но вот и поворот на аллею, которая вела к дому Фриманов. Только никакой аллеи здесь больше нет. Почти сразу за поворотом виднелся обрыв и… никакого дома. Должно быть, Большое землетрясение добралось и сюда.
Растерянно озираясь по сторонам, Нат заметил большой щит-указатель с предупредительной надписью «Дорога закрыта». Судя по всему, вызванный землетрясением оползень увлек за собой довольно значительный участок Малхолланд-драйв, но в конце концов Нат все же нашел тропинку, по которой можно обойти провал. Карабкаясь по обрыву, он высматривал на склоне другие знакомые дома, но их нигде не было. Похоже, провалилось сразу несколько улиц Малхолланда.
Но вот Нат обогнул заросли кустов и остановился. От открывшегося ему вида у него захватило дух. Весь город лежал перед ним как на ладони, и он напряг зрение, пытаясь рассмотреть все в подробностях. Лос-Анджелес изменился почти до неузнаваемости. Вся зелень, которую Нат считал главным украшением города, исчезла, включая высокие тонкие пальмы, гордо шелестевшие кронами над бульварами и авеню. Многие дома вместо крыш были покрыты чем-то, подозрительно напоминавшим сожженную солнцем солому. Новая система оросительных каналов казалась странной, по-мавритански прямолинейной. В нескольких местах над городом торчали широкие трубы, изрыгавшие жирный черный дым. Должно быть, это дымили крематории, о которых рассказывала ему Персис.
Нат пошел дальше и вскоре заметил, что в воздухе плавают мельчайшие частицы пепла и сажи, которые медленно оседают на его одежду и волосы.
Наконец он достиг знакомого поворота. Это был старый вход в парк. Сколько раз он ставил здесь свой щегольской внедорожник и шел дальше пешком. Они с Мэри гордились тем, что способны сделать полный круг по парку меньше чем за двадцать минут. На ходу они иногда развлекались тем, что потихоньку подслушивали разговоры прохожих, хотя обоих очень раздражало, когда приходилось слышать бесконечные «я», «мое», «мне» недовольных друг другом и всем миром сценаристов и писателей, продюсеров и агентов. Представители всех творческих профессий Голливуда не только совершали здесь свой моцион, но и выпускали пар; теперь же только прах и пепел тысяч умерших сыпался на дорожки, по которым они некогда выхаживали с такой важностью. Как глубоко символично, невольно подумал Нат, что все закончилось именно так!
Указатель у входа в Рэньон-каньон проржавел и облез, а тропа, некогда утоптанная сотнями ног, заросла ежевикой и сорной травой. Нату пришлось долго продираться сквозь колючие заросли, чтобы добраться до смотровой площадки на гребне каньона. Наконец он увидел впереди Скамью великана, где любили отдыхать туристы. Выдрав несколько пучков травы и ползучих растений, успевших оплести скамью, он вскарабкался на сиденье. Когда-то отсюда хорошо просматривался весь Вест-сайд, но, поглядев в ту сторону, Нат с ужасом убедился, что все, о чем говорила ему Персис, было правдой. Океан подступал к городу намного ближе, чем раньше, а от западных районов не осталось почти ничего.
Постаравшись запомнить как следует примерный план местности, Нат двинулся дальше по заросшей, осыпавшейся тропе, то и дело спотыкаясь о камни и пучки травы.
Выйдя на авеню Ла-Бреа, Нат замедлил шаг, чтобы еще раз оценить понесенный городом ущерб. Исчез стоявший на углу бульвара Франклина многоквартирный дом в испанском стиле с затейливыми фресками и крошечными балкончиками. Исчез модернистский особняк в соседнем квартале. Пропали без следа безвкусные, выкрашенные под серебро статуи четырех полураздетых нимф, поддерживавших крышу уродливого павильона на углу Голливудского бульвара. Перестали существовать и другие приметные здания, на которые он так привык смотреть по дороге в Венис.
