— Подойди к силовому полю. Просунь руки в окошко для подачи пищи. Отступи назад и встань на колени на койку, — приказал командир, глядя пустыми глазами прямо перед собой.
Дуэйн в свою очередь посмотрел на каждого из конвоиров, потом показал дымящуюся сигарету.
— Сегодня бросаю курить, — пошутил он. — Как вам кажется, у меня получится?
Но никто не ответил на шутку. Никто даже не посмотрел на него, и Дуэйн выпрямился во весь рост.
— Не бойтесь, я не собираюсь устраивать неприятности.
Шагнув вперед, он просунул обе руки в оконце для подачи пищи, и один из надзирателей крепко стянул ему запястья пластиковой веревкой, заплавив концы, чтобы он не смог освободиться. Дуэйн шагнул назад и сел на кровать. Надзиратели отключили силовое поле и всей группой вошли в камеру, вкатив за собой специальную тележку. Взвалив на нее Дуэйна, они закрепили его руки и ноги ремнями. Действовали они на редкость осторожно, почти деликатно. Сегодня — никаких грубостей. Свирепые надзиратели превратились в ангелов.
— Тебе следует сменить работу, — снова пошутил Дуэйн, случайно встретившись взглядом с одним из них. — Эта работа тебя убьет, как сейчас ты убиваешь меня.
Но охранник продолжал глядеть сквозь него, и Дуэйн подумал: «Это делается специально, чтобы в свои последние минуты я чувствовал себя совершенно одиноким».
Потом тележку покатили по затхлым, плохо освещенным коридорам. Дуэйн провожал взглядом каждую проплывавшую над головой лампу и даже пытался их считать, но голова работала плохо, а мысли путались. Примерно за неделю до казни подкупленный надзиратель передал ему рулон туалетной бумаги, в котором была спрятана травка. Правда, последнюю порцию наркотика Дуэйн выкурил несколько часов назад и кайф уже почти выветрился, но некоторая заторможенность рефлексов осталась. От успокоительных средств, которые ему предложили, Дуэйн отказался. В тюрьме большинство вопросов решалось за него, и в тех редких случаях, когда ему предоставлялось право выбора, Дуэйн неизменно предпочитал то, что способно хоть немного отравить тюремщикам существование.
Дверь в переходную камеру распахнулась. Здесь было светло — свет лился из еще одной бетонной шахты-трубы, которая заканчивалась прозрачным куполом высоко над головой. Напротив входа на стене висел грубый деревянный крест и картинка с изображением Иисуса — длинные темно-русые волосы волной падают на лицо Непогрешимого. Все остальное было светло-зеленым — зеленая тележка с контрольным оборудованием, зеленые кожухи веб-камер в углах. Приподняв голову, Дуэйн посмотрел на лица окруживших его людей. Тюремный капеллан прижимал к груди Библию; адвокат Джим Хаттон быстро моргал глазами, стараясь стряхнуть с ресниц предательские слезы. Судя по выражению его лица, Дуэйну больше не на что надеяться.
— Я отозвал своих помощников, работавших в Верховном суде, — сказал Джим, низко опуская голову. — Больше отсрочек не будет.
— Ну-ка, приятель, посмотри на меня!.. — резко сказал ему Дуэйн. — Эге, да вы все здесь — просто жалкие трусы! Ни у кого из вас не хватает мужества взглянуть на меня!
Никто ему не ответил, никто не пошевелился. Потом Джим все-таки поднял глаза.
— Мне очень жаль, Дуэйн, — сказал он, качая головой. — Я сделал все, что мог, но…
— Я знаю, старик, знаю. Ты сделал все, что в твоих силах.
На мгновение между ним и адвокатом возникло что-то вроде понимания, но старший выводной команды уже шагнул вперед, и Дуэйн невольно напряг мускулы. Каждый этап этой процедуры заставлял его испытывать все более сильный страх, с которым он справлялся лишь невероятным напряжением воли.
— Приказом главного прокурора федерального судебного округа Калифорния мы уполномочены привести в исполнение смертный приговор, вынесенный Дуэйну Уильямсу 5 мая 2065 года, путем введения ему смертельной дозы быстродействующего яда. Готовьтесь, мистер Уильямс. Мы будем с вами до конца.
— Повернитесь к кресту, мистер Уильямс, повернитесь к кресту, — пробормотал капеллан, но Дуэйн, не слушая его, рванулся с такой силой, что затрещали удерживавшие его ремни. Откуда-то из глубин его обреченного тела исторгся протяжный вопль, похожий на вой неведомого зверя.
— Неужели вы хотите, чтобы ваша сестра увидела вас в таком виде? — укоризненно произнес старший надзиратель, стараясь успокоить Дуэйна. — Она специально приехала сюда, чтобы быть с вами в эти последние минуты; она проделала большой и трудный путь, а вы…
— Да пошел ты!.. — огрызнулся Дуэйн, но его немалая физическая сила — та самая, на которую он полагался на протяжении всей жизни, — ничем не могла ему помочь сейчас. Выводящие выкатили тележку с привязанным к ней Дуэйном в зал казни, закрепили ее на полу и вышли. Дуэйн остался лежать под шестиугольным окном, отгороженный от него только полупрозрачной пластиковой занавеской. Изогнув шею, он разглядел трех палачей в капюшонах, которые вступили в зал через другую дверь и встали по стойке «смирно».
— Пошли вы все! — прорычал он снова.
Дуэйну уже объясняли, что химические вещества подаются по трем трубкам, проходящим по консоли над его головой и соединенным с капельницей. Каждый из исполнителей повернет один кран, открывая свою трубку, но смертельный яд будет только в одной из них. В остальных — вполне безвредный физиологический раствор, который незаметно стечет в специальный контейнер. Таким образом, никто не узнает, кто из палачей ввел осужденному смертельную дозу.
«Вот, значит, как это будет, — подумал Дуэйн. — Один поворот крана, и моя жизнь кончится».
Только теперь ему стало ясно — он так и не понял, не осознал до конца, что должно с ним произойти. Волна жалости к себе захлестнула Дуэйна с головой. В этот момент в зал вошла медицинская бригада, одетая в белые хирургические комбинезоны с капюшонами. Двое медиков толкали перед собой каталку с оборудованием. Одним из врачей оказалась женщина — приземистая, крепко сбитая, широкоплечая, — но под комбинезоном Дуэйн различил мягкие очертания груди. «Последняя женская грудь, которую я вижу в своей жизни», — подумалось ему. Как же он любил эти податливые полушария, как ему нравилось тискать их, ласкать, кусать, прижиматься к ним лицом, целовать, просто держаться за них, словно они и впрямь были воплощением материнской любви, которой он никогда не знал.
Внезапно Дуэйн поймал себя на том, что его тело совершенно онемело и он его почти не чувствует. Казалось, он спит и видит какой-то странный сон.
— О боже! Мне вот-вот отправляться по длинному голубому тоннелю, а я обкурился, как сапожник! — проговорил Дуэйн хрипло и рассмеялся, но ему никто не ответил.
Где-то совсем рядом, чуть выше того места, где располагался его затылок, послышалось негромкое позвякивание медицинских инструментов, и Дуэйн понял, что сейчас начнется еще одна установленная законом подготовительная процедура. Женщина-врач обошла тележку, на которой он лежал, и, встав с левой стороны, сделала какой-то знак своему коллеге. Потом Дуэйн почувствовал, как его бицепсы перетягивают резиновым жгутом, как смазывают чем-то локтевые сгибы. Действуя практически одновременно, врачи начали вводить ему в вены толстые иглы капельниц.
