Проведя гостя в крошечную кухню, Бобби Уильямс грузно опустилась на продавленную тахту и вопросительно уставилась на Фреда, ожидая, что он начнет разговор первым. У нее был такой же, как у брата, пухлый, чувственный рот с опущенными уголками, и Фред с невольным страхом подумал, что и характер у нее, наверное, такой же взрывной и непредсказуемый.
— Где, говорите, вы работаете? — спросила Бобби, выговаривая слова так небрежно, что казалось, она думает о чем угодно, только не о своем неожиданном госте. На ней было бесформенное платье, словно сшитое из нескольких кусков ткани, небрежно соединенных неровными, кривыми стежками, и Фреду стало ее жалко.
— Я из «Калифорния ТВ», — объяснил он.
— Ах да, КТВ… — повторила Бобби и заерзала на месте, словно пытаясь произвести более выгодное впечатление.
— Я писал о казни Дуэйна, — добавил Фред и, пробравшись между ветхой мебелью, уселся на свободное местечко на второй софе. — И мне всегда казалось, что в этом деле не все так просто. На пресс-конференции вы сказали, что у вашего брата была тяжелая жизнь. Вы не могли бы рассказать об этом поподробнее?
— Откровенно говоря, я не очень люблю вспоминать то время.
— Очень хорошо вас понимаю, миссис Уильямс. Поверьте, мне очень не хотелось вас беспокоить, но… Дело в том, что я собирался написать свою статью в сочувственном ключе… — Фред замолчал, ожидая ее реакции.
— Я… мне всегда казалось, что Дуэйн абсолютно никому не нужен, — выдавила Бобби.
— Почему никому не нужен?
— Он был… странным.
— В каком смысле?
— Ну, когда он был маленьким, то получил… травму. После нее он так никогда и не оправился.
— Я ничего об этом не знал, — сказал Фред. — Какая травма?
Бобби повернулась к окну, и ее двойной подбородок мелко-мелко задрожал.
— Я помню только, как отец напился, бросился на мать и стал ее бить. Это было уже не в первый раз, и мы сразу спрятались под кровать, чтобы не попасть ему под горячую руку. Разделавшись с матерью, отец стал искать нас. Мы все плакали, но старались не шуметь, чтобы он не нашел нас по звуку, а Дуэйн… Он как бы закрывал меня своим телом. Одна его нога высунулась из-под кровати. Отец увидел ее, схватил Дуэйна за ногу и потянул сначала на себя, потом дернул вверх. Тогда-то он и ударился об пол головой… У него была такая здоровенная шишка… я помню — потом он давал нам ее потрогать. Мы называли ее «вторая голова Дуэйна». Она держалась около недели, потом начала проходить, но… после этого случая Дуэйн почти не улыбался. Уже много позже, когда мы выросли, он часто сидел молча и смотрел в пространство. Спросишь его, что, мол, с тобой, а он молчит, словно не слышит. Нет, я не хочу сказать, что Дуэйн стал тупым или придурком, нет — он по-прежнему оставался самым умным из нас, но… Он стал каким-то другим, странным. Говорил, что читает чужие мысли и видит людей насквозь, а сам не мог предвидеть последствий собственных поступков. Он никогда не заглядывал вперед, и это в конце концов довело его до беды. Нет, в душе он не был злым, просто — как это говорится? — впечатлительным и легко поддавался чужому влиянию. К примеру, если бы кто-нибудь сказал ему «иди за мной» или «делай то-то», он бы пошел и сделал и не стал задавать вопросов. Как щенок-несмышленыш, честное слово! А Кит частенько этим пользовался…
Бобби промокнула глаза тряпицей. Со стороны можно было подумать, будто она плачет, но Фред хорошо видел, что глаза у нее совершенно сухие. Очевидно, Бобби столько раз повторяла свой рассказ, что этот рассчитанный на публику жест сделался для нее привычным. А может, она просто выплакала все слезы, которые у нее были. Гм-м… неплохо сказано! Это может даже пойти в заголовок.
— Кит — это ваш второй брат? — уточнил он с великолепной небрежностью, словно это не имело никакого особого значения.
— Кит… — машинально повторила Бобби, не подтвердив и не опровергнув факт существования второго брата.
— Почему он не захотел приехать на… казнь? — на последнем слове Фред немного понизил голос, словно из уважения к чужому горю.
— Я не знаю, да и честно говоря, мне наплевать…
— А где он сейчас? Где его можно найти?
— Сейчас Кита можно найти в списке полусотни самых опасных преступников, который ФБР публикует каждый месяц, — ответила Бобби неожиданно резким тоном. — Это все, что мне известно. В прошлом году он десять месяцев держался в первой десятке… Понятия не имею, как они это определяют, — добавила она, словно речь шла о рейтинге популярности какой-то эстрадной звезды.
— За что его разыскивает ФБР?
— Убийство, изнасилование, — ответила Бобби спокойно. Можно подумать, речь шла о цвете глаз или волос Кита.
Фред тихонько вздохнул и огляделся. В гипсокартонной стене кухни зияло несколько отверстий, словно кто-то проломил ее ногой или кулаком.
— Он… ваш брат не заглядывал к вам в последнее время? — спросил он, стараясь преодолеть охвативший его страх.
Казалось, при одной мысли о том, что брат может ее навестить, Бобби вздрогнула. С губ ее сорвался хлюпающий астматический вздох, который прервался так резко, словно кто-то повернул невидимый кран. Похоже, Бобби тоже доставалось от братца.
— Если бы мой муж увидел Кита где-нибудь поблизости, он бы взял ружье и сделал то, что следует сделать, — решительно сказала она. — Я не знаю, где сейчас мой брат, зато я твердо знаю — он вполне заслуживает того, чтобы спать вечным сном на кладбище нашего поселка.
Проследив за ее взглядом, Фред увидел возле дверей огромную автоматическую винтовку Ф-140.
— Значит, из двух братьев именно Кит был лидером? — задал он следующий вопрос.
— Он вертел Дуэйном как хотел. Сделай то… Сделай это… А Дуэйн ради брата готов был на все!
— Включая убийство?
— Он никого не убивал, — возразила Бобби хмуро.
Тут Фред услышал странный шорох, донесшийся из-за буфета. Нижняя дверца с легким скрипом приоткрылась, и он облился холодным потом, но потом разглядел в щель несколько живых пушистых комочков, которые кувыркались в ворохе старого тряпья. Котята. Целый выводок котят.
— Кто же тогда убил эту девушку — Соннерс? — спросил он, слегка отдышавшись.
Бобби смерила его недоверчивым взглядом.
— Ни один из моих братьев не был в ту ночь в каньоне Каменистого ручья, — отчеканила она, и некоторое время оба сидели молча. Потом Фред снова покосился на буфет, откуда доносились писк и возня.
— Вы любите кошек?
— Конечно.
Поднявшись, Бобби тяжело проковыляла к буфету и распахнула дверцу пошире:
— Смотрите, им уже три недели!
Кошка-мать с подозрением уставилась на Фреда, но котята, увлеченно сосавшие молоко, ничего не заметили.
— Хотите котеночка?
