— Вымойтесь… Наденьте халат… Ложитесь на каталку… — Команды следовали одна за другой, но Нат решил, что ничего не добьется, если будет сопротивляться или попытается бежать. От мыла тоже резко пахло дезинфекцией, к тому же на ощупь оно было зернистым, как пемза. Тем не менее Нат добросовестно намылился, потом смыл пену и, накинув халат, улегся на холодную металлическую каталку. Тотчас раздался скрип плохо смазанных железных петель, и два санитара в защитных костюмах вывезли каталку в соседнюю комнату.
— Погляди на его шею! — сказал один.
— Вылитый Франкенштейн, — откликнулся другой.
Луч яркого света, ударивший прямо в глаза, на мгновение ослепил Ната.
— Раздвиньте ноги и поверните руки ладонями вверх. Сделайте три глубоких вдоха и расслабьтесь. Не пытайтесь сопротивляться зондирующим устройствам — это может вам повредить.
Над каталкой навис какой-то причудливый прибор, слегка похожий на осьминога. Его многочисленные щупальца с жужжанием приподнялись, словно изготовившись для атаки. На конце каждого щупальца поблескивала игла, зонд или щипцы. Раздалось жужжание сервомоторов, негромкий металлический лязг, и щупальца опустились, с разных сторон вонзаясь в его плоть, чтобы взять образец ткани или крови. Исследование продолжалось несколько минут, потом щупальца так же дружно отступили и зависли над самой его головой.
— Перевернитесь на живот, раздвиньте ноги, делайте три глубоких вдоха и расслабьтесь.
И снова все повторилось. Нат невольно охнул, когда длинная и острая игла вонзилась в шею у самого основания черепа. Второй зонд вошел в позвоночник в районе поясницы. Насколько Нату известно, такая операция, как люмбальная пункция, требует наркоза или хотя бы местной анестезии. Холодный металлический зонд вошел в его прямую кишку. «Осьминог» брал биопробы, и Нат, не выдержав, закричал от боли.
В конце концов бестелесный голос велел ему лечь на спину. К самому его лицу придвинулся блестящий металлический цилиндр с узкой щелью во всю длину. Из щели лился яркий голубой свет, и Нат догадался, что это какой-то сканер. В отличие от магниторезонансных томографов его эпохи этот прибор работал совершенно бесшумно и достаточно быстро, что Нат воспринял с огромным облегчением.
— Встаньте и вернитесь в душевую.
Нат попытался слезть с каталки, но обнаружил, что голова кружится, а ноги подгибаются.
— Я… не могу! — негромко проговорил он, но никто не поспешил к нему на помощь. Не было даже санитаров, которые сравнили его с Франкенштейном. В конце концов Нат несколько пришел в себя и сумел встать. Спереди на его теле остались следы от десятка диагностических пункций и проколов. Что делается сзади, он видеть не мог, но чувствовал, как по спине течет кровь. Анус тоже кровоточил.
После душа Ната снова окружили охранники в биозащитных костюмах, среди которых оказалась и женщина — коротконогая, коренастая, с широкими мужскими плечами. Усмехнувшись, она ткнула пальцем в шрам у него на шее:
— Ну что, красавчик, небось теперь жалеешь, что воскрес из мертвых?
Нат отвернулся, но она схватила его за подбородок и заставила повернуть голову, так что он смотрел прямо на нее. У женщины были совершенно пустые, мертвые глаза и квадратная челюсть, которая торчала вперед, как у бульдога.
— Добро пожаловать в ФАББ, чудовище!
47
Нату выдали серую больничную пижаму и отвели в длинную палату, вдоль стен которой стояли двухъярусные кровати. Когда его глаза привыкли к свету, он увидел, что все кровати заняты. Со всех сторон доносился натужный кашель и сипение, словно кто-то сверлил пустую железную бочку. Ошибиться было невозможно — именно такие звуки характерны для туберкулезных больных. По меньшей мере два пациента из лежавших на ближайших койках были без сознания, и Нат поспешно прикрыл рот подолом пижамы.
— За этими людьми кто-нибудь смотрит? — спросил он. — Они должны быть в изоляторе!
— Это и есть изолятор, придурок, — ответила женщина-охранник.
И охранники повели его по центральному проходу. Глядя по сторонам, Нат подумал, что даже если сейчас он здоров, то в таком окружении неминуемо заболеет. К счастью, здесь они не остановились. В дальнем конце туберкулезной палаты оказалась небольшая дверь, снабженная автоматическим замком. При их приближении она открылась, и Нат увидел еще одну палату почти таких же размеров. Здесь в открытых боксах тоже находились двухъярусные койки, на которых лежали больные.
— Тебе сюда, Франкенштейн, — сказал другой охранник и втолкнул Ната внутрь. — Твоя койка вон в том углу, рядом с Кевином. Он хороший парень и не будет тебя обижать, но боюсь, он долго не протянет…
Мужчине, лежавшему на кровати, было около сорока, а казалось, что больше. Изможденный, худой как щепка, он метался в бреду, не замечая ничего вокруг. Белье на кровати было испачкано засохшей рвотой, на пижамных брюках темнели мокрые пятна. Нат машинально взял его за руку, чтобы пощупать пульс, потом коснулся лба. По его ощущениям, температура у Кевина зашкаливала за сто три градуса
[10]
.
— Эй! — крикнул Нат. — Этому человеку плохо! Вы должны что-то для него сделать.
Женщина-охранник, успевшая уже дойти до двери, обернулась.
— И что, по-твоему, мы должны для него сделать, умник? — спросила она.
Нат задумался:
— Мне кажется, у него приступ малярии. Если это тропическая разновидность, можно дать ему сульфат хинина или доксициклин.
— Ты считаешь? — Губы женщины изогнулись в злобной усмешке. — А тебе известно, приятель, что теперешнюю малярию ничего не берет?
И она снова зашагала к двери. Нат видел, как из боксов тянутся к ней желтые костлявые руки и раздаются голоса:
— Керри! Пить! Керри, помоги, умоляю! Керри! Керри!..
— А-а, заткнитесь все! — лениво откликнулась охранница.
Нат снова посмотрел на Кевина, потом разорвал простыню и попытался привести его в порядок. Если он правильно поставил диагноз и у Кевина тропическая малярия в последней стадии, то без медицинской помощи жить ему действительно оставалось недолго. Судя по темному пятну на штанах, почки Кевина уже отказывались работать.
Спустя несколько часов он, однако, немного пришел в себя и даже схватил Ната за руку. В глазах Кевина застыл ужас, и Нат бережно вытер куском простыни его блестевший от пота лоб.
— Сколько времени ты здесь пробыл, Кевин? — спросил Нат, но больной его уже не услышал. К вечеру он умер — Нат убедился в этом, пощупав пульс.
— Эй вы! Кто-нибудь! — крикнул Нат, но никто не пришел. Не желая сдаваться, Нат продолжал кричать, пока в палату не заглянула какая-то женщина.
— Если будешь орать, не получишь ни еды, ни воды, — сказала она. — Усек?
— Это варварство! Вы не имеете права обращаться с людьми подобным образом! — возмутился Нат.
