Полено, которое догорало в калорифере у ног Сюзи, грохнуло в момент, когда она дочитала раздел до конца. Молодая девушка углубилась в созерцание уголька. Она осторожно закрыла книгу — ее мысли поплыли по поверхности сознания, — она спрашивала себя, на что намекал Фигье.
Убийцы были призраками. Достаточное ли основание для аннулирования договора, уничтожения его силы? Нет. Ни один закон не позволял это утверждать. Если исходные лица были бы еще живы, Сюзи могла бы напомнить о туманных понятиях вроде интеллектуальной собственности и привлечь близнецов за превышение власти. Но убийцы, даже призрачная троица, были уникумами. Никакой возможности подкопаться с этой стороны.
Ей надо было обратить внимание на то, что ее поразило. Фигье говорил об убитых и использовал их как объекты изучения. А она интересовалась убийцами… Обратное… «Инверсия», — подумала она.
В ее ушах загудело.
— Инверсия, инверсия, инверсия, — повторяла она, расхаживая по кабинету.
Есть. Она ухватила решение. Где-то в контракте было зеркальное отражение. Инверсия в тексте, механизм взаимодействия двух фраз, который, если его найти, позволял нейтрализовать договоры, лишить их силы и применить эту чертову статью 5, которая касалась санкций.
Сюзи направилась к рабочему столу, где лежали договоры. Глубоко вздохнула и оперлась ладонями о стол по обе стороны пергаментов, как бы черпая в этом жесте энергию для того, чтобы начать с нуля.
Они прошли метров десять по туннелю. Мартино двигался вслед за Робертой с ее кошачьим зрением. Она говорила ему, что видит вокруг.
— Расширение. Небольшая пещера, устланная сухой травой. Много скелетов грызунов. Словно мы в Марчиана. Смотри-ка, медведь. Спрошу у него, может ли он посторониться.
Мартино после пробуждения все принимал за чистую монету. И испытывал отчаянный страх.
— Смешно, — проскрипел он.
Когда Моргенстерн произнесла соответствующее заклятие над ворохом сухой травы, пещеру осветил слабый свет. Кто-то здесь жил. Но сейчас хозяина, к счастью, не было.
Ход тянулся в том же направлении. Они уже давно должны были пересечь магическую границу поляны. Но надо было дождаться утра следующего дня, чтобы продолжить обследование. Не следовало выбираться в зверинец Монтесумы, имея пристанище на ночь.
Они постарались устроиться поудобнее. Моргенстерн подпитывала огонь сеном, устилавшим пол пещеры. Они составили список всего, чем обладали. У Мартино сохранилась серебряная фляжка. А у Моргенстерн остались только окарина и пончо, с которым следователю пришлось смириться.
— Хотите, я вам что-нибудь сыграю, чтобы поднять настроение?
Молодой человек не счел нужным отвечать. Его брюхо урчало от голода, наполняя первобытную пещеру ревом адской машины. Моргенстерн пыталась собраться с мыслями.
— Ну и урчание.
— Знаю, жутко голоден. У вас, конечно, нечего пожевать?
— Конечно, нечего.
Она присела у огня, размышляя о Грубере, Палладио и Дьяволе. Мартино хотел задать вопрос, но не решался начать. Когда он в пятый раз закусил губу, Роберта спросила его сама:
— Что случилось?
— Это… Палладио вас допрашивал? Он задавал мне вопросы о Грубере.
— Дьявол или не Дьявол? Мне тоже.
Следователь кивнул.
— Что вы ответили? — спросила Роберта.
— Вначале сказал — да. Потом — нет, вспомнив о ваших словах. В конце концов сообщил, что не знаю.
— А здесь вы были категоричны?
— И откровенен. А что я еще мог ответить? А вы?
— Идентично, — сказала колдунья.
Она улыбалась. Она нарочно приняла загадочный вид, который был хорошо известен Мартино и который означал: кое-что я знаю, но не знаю, скажу ли вам.
— Вы что-то знаете и должны мне сказать об этом, — потребовал следователь.
Колдунья решила поиграть с молодым коллегой.
— Как вы считаете, почему Палладио допрашивал вас по поводу шефа?
— Потому что здравомыслящий человек хотел знать мнение двух ответственных лиц, находящихся в его подчинении, — выпалил Мартино.
— Думаете, убедили его, что Грубер и есть Дьявол?
— Куда вы клоните? Да. Нет. Быть может. Палладио может выбирать из трех ответов. Что касается того, чтобы убедить его…
— Мартино, вы знаете, что говорят о Дьяволе? В каком жанре он особенно хорош?
Молодой человек почесал голову.
— Производство тепла? — предложил он, протягивая озябшие руки к огню.
— Обман, подобие, извращение ситуации. То, о чем Он мечтает и над чем Он работает с древних времен, мечтая сделать так, чтобы его мирок считал, что Он не существует.
— В чем смысл?
— Театральный эффект, Мартино. Дьявол наслаждается неожиданностью, если она служит ему. Он живет поражениями своих жертв. Катается словно сыр в масле. Таков смысл, его существования. И только это Его развлекает.
— Значит, он существует?
— Дьявол существует, существовал и будет существовать. Как феи, драконы и колдуны. Но тот, кто с Ним сталкивается, всегда сомневается. По вашему мнению, какой ответ желал услышать Палладио, чтобы удостовериться, что Грубер и есть Дьявол?
— Не знаю.
— Точно. Не знаю. Ни да, ни нет. Тот, кто не знает, действительно видел Дьявола. Вы выполнили свою миссию. Браво, малыш Мартино.
— Подождите. Вы хотите сказать, что Грубер действительно Дьявол?
Моргенстерн отрицательно покачала головой:
— Вы ничего не поняли. Я только хотела сказать, что, будучи откровенным, вы заставили Палладио поверить, что Грубер и есть Дьявол.
— Значит, Грубер не Дьявол?
От него ускользало многое, но Мартино хотел получить ясный ответ на свой вопрос.
— Он — не Он.
— Что позволяет вам утверждать это?
Колдунья поколебалась перед тем, как ответить:
— Густавсон.
— Я встречалась с Грубером на следующий день после нашего приезда и перед покупкой пончо дала ему Ганса-Фридриха.
— На следующий… Вы мне этого не сказали.
— И не собиралась вам говорить. План Фулда был очень хитрым — сделать так, чтобы майор сошел за Дьявола, но ему нужны были средства, чтобы добиться успеха. Думаю, Грубер использовал возможности ежа-телепата, чтобы прозондировать мысли убийц и придать своему персонажу загадочность и всевидение, которые требовались.
— А письмо, которое я нашел в его номере?
— Оно было оставлено для Палладио. Но то, что оно оказалось у вас, сыграло в нашу пользу, потому что из-за него вы действительно поверили в возможность того, что Грубер и есть Дьявол.
