— Минуточку, — прервал Дудкин. — Давайте, все-таки, о ваших морально-этических проблемах…
— Это и есть проблема, — голос одиннадцатого стал еще тише. — Я хочу их всех. Ничего не могу с этим поделать.
— Так, понятно, — решительно сказал Дудкин. — К вам, одиннадцатый, мы вернемся позже. А пока, двенадцатый!
Обиходов даже вздрогнул от неожиданности.
— Двенадцатый! Вы здесь? — окликнул Дудкин. — Хочется послушать, что нам можете сообщать вы?
— Я? — произнес Обиходов несколько растерянно. — Да я, собственно, ничего не могу вам сообщить.
— Вот как? — удивился Дудкин. — Значит, получается, что вы ведете совершенно праведную жизнь? Вам абсолютно не в чем раскаиваться?
— Ну почему же праведную? — Обиходов быстро пришел в себя после первых секунд растерянности. — Жизнь моя, к сожалению, далеко не праведная. Но вы ведь сами сказали, уважаемый, мы не в церкви. Грехи мои скучны и обыденны, вряд ли они будут интересны для собравшихся.
— Немножко лжи, немножко похоти, немножко пьянства, немножко лени — всего понемножку, так? — сформулировал Дудкин.
— Ну, в общем, да, — согласился Обиходов.
— И при этом вы, кажется, вполне довольны собой.
— Ну почему же…
— Так расскажите нам! — воодушевился Дудкин.
— О чем?
— О том, чем вы недовольны в себе. Что собираетесь с этим делать?
— Ну, знаете ли! Я еще не настолько… — Обиходов хотел сказать «свихнулся», но подумал, что это может обидеть собравшихся здесь психов, и прикусил язык. Однако, Дудкин догадался, что он имеет в виду.
— Не настолько свихнулись? — угодливо подсказал бывший эксперт.
— Не настолько отчаялся, — попытался выкрутиться Обиходов.
— Вот как?! — усмехнулся Дудкин. — А между тем, у вас ситуация очень серьезная. Может быть, более серьезная, чем у всех здесь собравшихся. Что вы сделали со своей жизнью, двенадцатый? Вам выпало счастье родиться с умом и талантом, вам даны были силы и здоровье. И что вы сделали со всем этим? Ведь вы прожили уже немало лет. Что вы сделали? Молчите? Потому что вам нечего ответить. Потому что ваш ответ такой: «Ничего! Я ничего не сделал». Ведь так?
Обиходов не сразу нашелся, что ответить.
— Может, поговорите лучше с одиннадцатым или девятой, — предложил он. — Это всем интересно.
— Нет уж, давайте с вами, двенадцатый! — Дудкин был неумолим. — Долго ли вы еще собираетесь порхать по жизни? Без цели, без идей, без обязательств. Долго будете бегать от самого себя?
— Не понимаю, о чем вы, — сказал Обиходов.
— Прекрасно понимаете! — воскликнул Дудкин. — Попробуйте хоть раз быть честным по отношению к своей персоне. Хотя бы здесь, в темноте, где вас никто не видит.
«Да кто ты такой?!» — чуть было не выкрикнул Обиходов, но вовремя сумел взять себя в руки.
— И в какую же сумму вы оцениваете мои страшные грехи? — спросил он как можно язвительней. — Тысяча? Или, может, две? Сколько я должен положить на ваш алтарь, чтобы прекратить этот разговор?
— Нисколько, — раздался спокойный голос. — Тебе нечего положить, потому что у тебя ничего нет. Ничего, кроме ненаписанных книг, брошенных женщин, пустых мечтаний. А может быть, тебя самого нет?
— Ну, нет, так нет!
Обиходов резко встал с места и направился туда, где должна была быть дверь. По пути он наступил на полу своего плаща, потерял равновесие и с грохотом упал на пол.
— Черт! — вскрикнул он от боли и досады.
За спиной он услышал смешки, от чего разозлился еще больше.
— Где эта чертова дверь? — он уткнулся в стену и принялся ее ощупывать.
Наконец дверь нашлась. Обиходов выскочил из комнаты и едва не сбил своего прежнего провожатого, который сидел на табуретке и, светя себе фонариком, читал книжку в мягкой обложке.
— Уже уходите? — спросил молодой человек.
— Ухожу! — бросил Обиходов, переходя почти на бег.
— Одну минуточку! — молодой человек припустил следом.
— Чего еще? — Обиходов раздраженно обернулся.
— Плащ позвольте назад.
— Ах, это! — Обиходов резко стянул с себя плащ и швырнул в него.
— Благодарю покорно, — поймав плащ, молодой человек издевательски, как показалось Обиходову, поклонился.
22
Цикады злорадствовали. В их ехидном стрекоте отчетливо звучало: «Ну, что, уели тебя, герой? Получил по носу? Правда- то глаза режет!».
«Да какая там правда?! — мысленно оправдывался Обиходов, шагая по лесной тропинке. — Типичная дудкинская демагогия! И чего я так взбеленился! Глупо все получилось… Правильно сделал, что ушел, только надо было спокойнее… Встал, спокойно откланялся и молча вышел… Или надо было сказать что-нибудь напоследок этим придуркам, мол, желаю приятной групповухи, в смысле, группового морального совершенствования…».
«Давай, давай! — не унимались цикады. — Сочинение убийственных фраз, которых уже никогда не будет случая произнести — любимое занятие неудачников».
«Это я-то неудачник?! — возмутился Обиходов. — Ну нет!».
Тропинка сама привела его к домику, где жила Анечка (его он вычислил сразу после ужина, на всякий случай). Окна не горели. Обиходов оглянулся по сторонам, в соседних домиках тоже не было ни огонька. Обиходов бесшумно подошел к двери и прислушался. Внутри было тихо. Он постучался. Ни звука в ответ. Обиходов постучался настойчивей. За дверью что- то шевельнулось.
— Кто там? — раздался голос Анечки, сонный и встревоженный.
— Это я, Георгий, — полушепотом произнес Обиходов.
— Георгий? — кажется, ему впервые удалось ее удивить. — Что-нибудь случилось?
— Случилось, — ответил Обиходов.
За дверью раздались шаги, щелкнул замок. Дверь приоткрылась. Обиходов увидел Анечку, закутанную в одеяло, как в тунику. Она придерживала одеяло одной рукой, чтобы оно не свалилось.
— Что случилось, Георгий?
Обиходов с трудом отвел взгляд от ее обнаженных плеч.
— Можно мне войти?
Не дожидаясь ответа, он шагнул в комнату.
— Что вы делаете? — словно откуда-то издалека послышался Анечкин голос.
Но Обиходов уже и сам не знал, что он делает. Он крепко обнял девушку за талию и привлек к себе. За спиной захлопнулась дверь.
Темнота сомкнулась. Глупый, надоевший мир разом исчез. Растворился без следа в теплом пьянящем запахе молодого тела. Больше не нужно было ничего говорить, не нужно притворяться остроумным, блистательным, успешным, талантливым, неотразимым. Темнота отменила все слова.
