— Там машины! Видишь? — зашептал Левандовский. — И люди!
Обиходов и сам заметил темные силуэты трех машин и фигурки людей рядом с ними. Подъезжать ближе было уже небезопасно. Обиходов свернул на обочину и остановился.
— Они садятся в машины! — снова зашептал Левандовский.
Впереди включились фары, заработали двигатели и машины одна за другой тронулись с места.
— Уезжают. Что будем делать?
— Поедем за ними! — решил Обиходов.
Не включая фары, он вырулил на дорогу. Поравнявшись с башней, Обиходов остановился.
— Сиди здесь, я сейчас, — бросил он Левандовскому и выскочил из машины.
Соляная Башня стояла у дороги совершенно обособленно, как забытая кем-то шахматная фигура. Ни забора, ни ограждения, только привинченная к стене табличка, читать которую не было времени. Внутрь вел темный сводчатый проход. Обиходов осторожно вошел в него. Сделал несколько бесшумных шагов и остановился, прислушиваясь и принюхиваясь. В спертом воздухе еще остался запах недавнего человеческого присутствия — легкий аромат дорогих одеколонов и сигаретного дыма. Ни порохом, ни кровью не пахло.
— Алло! — осторожно позвал Обиходов. — Есть тут кто-нибудь?
Звук его голоса без остатка проглотила темнота. Он достал из кармана зажигалку. Крохотным синим огоньком осветил кусок пространства, окурки на полу, затоптанные обертки от конфет.
Обиходов быстро выбежал из башни и сел в машину. Красные огоньки загадочных автомобилей не успели пропасть из виду.
— Ну что там? — спросил Левандовский.
— Ничего, — Обиходов нажал на газ.
Со стороны, наверное, это смотрелось забавно. На пустынной дороге кавалькада из трех мощных машин, а за ней в полукилометре «саксо», крошечный преследователь с болтавшимся на ветровом стекле желтым плюшевым медвежонком.
— Куда они едут, как ты думаешь? — осторожно спросил Левандовский.
— Не знаю, — сказал Обиходов, не отрывая взгляд от красных фар впереди.
— Может, полицию вызвать? — предложил Левандовский.
— И что ты им скажешь?
— Объясним ситуацию…
— Ты даже название деревни на карте прочитать не можешь. Интересно, как ты им объяснишь ситуацию?
Левандовский замолчал на какое-то время, потом все-таки спросил.
— А что мы будем делать?
Действовать по обстоятельствам, — решительно ответил Обиходов.
26
Длинный стол, покрытый белой накрахмаленной скатертью, был накрыт на две персоны. За одним его концом сидел толстый человек в дорогом костюме и сосредоточенно поедал устрицы. Пухлыми розовыми пальцами он брал устрицу с большого блюда, декорированного водорослями, ракушками и прочими морскими аксессуарами. Внимательно ее разглядывал, потом быстро и ловко перерезал маленьким ножичком мышцу, крепившую слизистый комочек к шершавой раковине. Медленно, будто бы торжественно подносил устрицу ко рту и, томно закатив глаза, смачно всасывал содержимое раковины. Проделав это, он блаженно замирал на пару секунд, прислушиваясь к внутренним ощущениям, потом бережно брал за высокую ножку бокал с белым вином, делал маленький глоток, и снова замирал, закрыв глаза. На блестящей, словно отполированной лысине человека выступили маленькие капельки пота, но не от жары — благодаря кондиционеру, в комнате было довольно прохладно. Человек вспотел от удовольствия, как пылкий любовник в разгар страстного свидания. На отдельном блюде росла горка пустых раковин. Пламя свечей, украшавших стол, отражалось на их перламутровой изнанке. Со стен комнаты за происходящим с осуждением наблюдали суровые люди с темных от времени портретов. Человек, поедавший устрицы в их доме, не приходился им родственником. Ни вид его, ни манеры, ни тем более его спутники, с которыми он заявился в этот дом сегодня утром, не свидетельствовали о благородстве и утонченности его натуры. Дорогой костюм, галстук-бабочка, тяжелые перстни на пальцах, затейливая сервировка стола — господ с портретов этим не обманешь. На своем веку, точнее, — на своих веках — они немало повидали подобных субъектов и знали, что хамство, в какие наряды его ряди, все равно остается хамством.
Впрочем, в данную минуту никаких спутников в комнате не было. Пожиратель устриц был совершенно один, и второй прибор, накрытый на столе, оставался нетронутым. Расправившись, наверное, не меньше, чем с двумя дюжинами устриц, человек решил дать себе минутный отдых и тяжело откинулся на спинку стула. Нетрезвым мутным взором он скользнул по портретам и утробно рыгнул. Господа на портретах потемнели еще больше, но человек не мог этого заметить, потому что его отвлек телефонный звонок. Он тщательно вытер влажную пятерню салфеткой и достал из кармана телефон.
— Мда! — произнес он грозным внушительным голосом, каким обычно даже по пустяковым вопросам разговаривали по телефону большие советские начальники. — Привезли? Заводите!
Через минуту в комнату вошли трое. Два здоровяка в кожаных куртках придерживали под руки невысокого человека лет сорока пяти, самой обычной наружности, коренастого, круглолицего, с всклокоченными волосами цвета соломы. Нижняя губа у него была разбита и слегка припухла.
— Что такое? — нахмурился любитель устриц. — Я же сказал не бить!
— Да кто его бил! — огрызнулся один из здоровяков. — Так, задели слегка, чтоб не брыкался.
— Он был один?
— Один.
Человек за столом некоторое время внимательно и с любопытством разглядывал круглолицего.
— Так вот ты какой, капитан Рыков, — произнес он с усмешкой. — Ну, наконец-то мы с тобой свиделись.
— А ты, надо думать, Барон? — усмехнулся в ответ круглолицый.
— Он самый, — сказал Барон. — Кстати, я тут ужинаю. Не желаешь присоединиться?
— Не голоден, — сказал капитан.
— Ну, ну, — махнул рукой Барон. — Отказываться не вежливо. Я тебя столько ждал. Присаживайся. — Он указал на место в противоположном конце стола.
Капитан посмотрел на охранников, повел плечом, освобождаясь от их рук, и сел за стол.
— Сначала давай закусим устрицами, а потом подадут горячее, — предложил Барон.
— Сказал же, не голоден, — угрюмо повторил капитан.
— Выпей хотя бы вина. Налей ему вина, — кивнул Барон одному из громил.
Охранник взял бутылку и плеснул вина в бокал.
— Вижу, ты совсем не рад меня видеть, — произнес Барон. — Зачем же тогда так долго меня искал? Столько лет! Давай-ка выпьем за встречу!
Предложение Барона осталось без ответа.
— Не хочешь? Ну и ладно! — Барон сделал глоток вина. — Старею. Становлюсь сентиментальным. Мог бы сказать своим архаровцам, чтоб кончили тебя прямо там, у башни. Но видишь, какая штука, захотелось в глаза тебе посмотреть. Парой слов перекинуться.
