— Вот тебе и осаждённый город! — вырвалось у Рыкова.
— Что? — не расслышал Приам.
— Знатное угощение говорю!
— Чем богаты, — скромно заметил царь. — Эй, Клит! А ну-ка, виночерпий, подавай сюда сухое красное, урожая тысяча двухсот тридцатого.
— Ну, пошло дело… — усмехнулся Гермес, он хлопнул себя по коленкам и быстро поднялся. — Ладно, ребята, отдыхайте, а я полетел, некогда мне тут с вами. Кстати, надёжа-государь, насчёт жертвоприношения ты уже отдал указания?
— Как договаривались, — сказал Приам, как-то вдруг помрачнев. — Гекатомба, сто тельцов на заклание, за победу троянского оружия.
— Ну вот и ладушки! — воскликнул Гермес, — Приятного всем аппетита!
Как только Гермес исчез за дверью, в зале появился виночерпий Клит, маленький круглый толстяк с красным носом. Он ловко зачерпывал вино в золотые кубки и тут же разбавлял его водой. Время от времени Клит икал, скромно прикрывая рот.
— Кислятина, — прошептал Вася, сделав над собой усилие, чтобы не скривиться.
— Что? — не расслышал Приам.
— Хорошее вино! — громко сказал Вася. — Бодрит!
— Лучшее! — воскликнул Приам. — Лучшее из того, что может дать эта благословенная долина. Правда, Клит?
Виночерпий почтительно кивнул головой и негромко икнул.
— Зовите музыкантов! — распорядился Приам.
В зале появились два древних старца с седыми, лёгкими, как пух бородами. В руках одного из них была кифара. Музыканты устроились неподалёку от пирующих и посмотрели на Приама, ожидая знака.
— Что-нибудь торжественное, — распорядился царь.
Один из старцев принял важный сосредоточенный вид, тронул струны и извлёк из инструмента насыщенный мелодичный аккорд.
Второй пригладил рукой бороду и запел густым басом.
«Так лишь на битву построились оба народа с вождями,
Трои сыны устремляются, с говором, с криком, как птицы:
Крик таков журавлей раздаётся под небом высоким,
Если, избегнув и зимних бурь, и дождей бесконечных,
С криком стадами летят через быстрый поток Океана,
Бранью грозя и убийством мужам малорослым, пигмеям,
С яростью страшной на коих с воздушных высот нападают
Но подходили в безмолвии, боем дыша, аргивяне,
Духом единым пылая-стоять одному за другого.»
Певцы закончили песнь. Виночерпий поднёс им чаши.
— Как вам угощение? — заботливо спросил Приам. — Может чего-нибудь ещё?
Василий и Рыков энергично замотали головами, наперебой повторяя «Спасибо! Спасибо!».
— Ну, тогда десерт! — Приам хлопнул в ладоши.
Перед гостями появились вазы с фруктами.
— Первый раз у меня такие гости, — проговорил царь, разглядывая пришельцев. — Неделю назад вот купцы из Фракии заезжали, так мы с ними о разных чудесах света беседовали, об одноглазых циклопах, гидрах стоглавых, медузах, сиренах, прочих достопримечательностях. Ну и мастера же они врать, я вам доложу. За дармовое угощение, чего хочешь наплетут, да так складно получается.
Приам добродушно усмехнулся.
— Сейчас поди сидят эти купцы у какого-нибудь италийского царишки, едят его протухшую конину и заливают о том, чего видели у царя Приама в «сокровищеобильной» Трое. Мол, дворец у меня из чистого серебра, а престол из золота. Ну, а вот, чего у вас спросить, я даже и не знаю…
— Мы вам про будущее можем рассказать, — сказал Вася, отщипывая виноградину. — Что вас интересует?
— Будущее… — Приам снял с головы шлем и отёр вспотевший лоб. — Да будущее-то меня вроде как и не интересует. Не подобает простому смертному будущее своё знать, будь он хоть трижды царём. Вкус к жизни пропасть может.
— Это правильно! — согласился Рыков.
На некоторое время воцарилось неловкое молчание.
— А где же супруга ваша? — вежливо поинтересовался Рыков, которому, видно, очень понравился царь.
— Гекуба? — ответил Приам. — У себя, на женской половине. Здесь же мегарон! Женщинам в мегароне не положено.
— Понимаю, — кивнул Рыков.
— Если вы покушали уже, — сказал Приам, — пойдёмте, я вам покажу остальной дворец и крепость. С Гекубой познакомлю, с Еленой Прекрасной, с пророчицей Кассандрой. Она, вот, тоже, как и вы, будущее предсказывает. По полёту птиц, по дыму костра. Полный нонсенс, конечно, лженаука. Но людям нравится, я уж молчу, не вмешиваюсь. А как стемнеет и сыновья с битвы вернуться, Гектор, Парис и все остальные. Парис, кстати, сегодня дерётся.
— А с кем? — спросил Рыков.
— С Менелаем, царём Спарты.
— Это здоровый такой? — спросил Рыков Васю.
Вася кивнул.
— А я вот ушёл, — сокрушённо покачал головой Приам. — Не смог смотреть, слишком стар я уже для таких зрелищ. Сердчишко пошаливает.
Неожиданно дверь распахнулась и в зал с грохотом ввалился воин, в полном снаряжении, с головы до ног выпачканный в грязи и крови.
Воин сорвал с себя шлем и яростно швырнул его на пол.
— Всё! Довольно! — крикнул он. — Не могу больше!
Он отбросил в сторону щит и стал стаскивать с себя панцирь, но запутался в ремнях.
— Сил моих больше нет! Надоело!
Воин пнул валяющийся шлем, который грохоча, как кастрюля, отлетел к противоположной стене.
— Что случилось, Парис? — спросил встревоженный Приам. — Ты ранен?
— Ранен!? — заорал воин. — Да он чуть не прикончил меня! Этот Менелай. Хам! Скотина! Фашист! Быдло! Царь быдла!
— Да что же случилось, расскажи толком! Чем закончился бой?
— Чем, чем… — Парис наконец-то снял с себя панцирь и швырнул его под ноги. — Выпить есть?
Услужливый Клит быстро поднёс чашу вина.
Парис взял чашу двумя руками и начал жадно пить. Вино текло по его груди двумя красными струйками, смешиваясь с грязью.
Утолив жажду, не обращая внимания на протянутые руки Клита, Парис швырнул чашу в сторону.
— Он начал меня душить. Понимаешь, папа? Схватил сзади и начал душить ремнём от моего же шлема. И при этом мотал по всему полю, как куклу тряпичную. Садюга!
— И что? — спросил Приам, нахмурившись.
— И ничего! — раздражённо ответил Парис. — У меня в глазах темно. Всё, думаю, отвоевался античный герой. Хорошо, Афродита во-время подоспела. Вырвала меня из рук этого…
— И что?
— Ну и доставила меня сюда, прямо ко дворцу. Не могла же она меня там бросить!
— То есть ты сбежал с поля битвы?! — в голосе Приама зазвенели угрожающие нотки.
