Пока кофейный аппарат утробно урчал и булькал, распространяя по кухне острый бодрящий аромат, Таточка взяла телефон и набрала номер:
— Алло, мам, это я. — Да, проснулась. Давно уже. — Да, одна. Он на работе, где же ему еще быть? — Да, у нас все хорошо. — Да, хорошо. — Мама, никакой он не бандит! Иннокентий — бизнесмен. Я тебе уже миллион раз говорила! — Нет, мама, он зарабатывает деньги. — Да, так теперь зарабатывают деньги! — Мама, умоляю тебя, не начинай! Мало ли что пишут в газетах!? Они все врут! Ты поменьше читай эти газеты. — Он очень добрый. И ласковый. — Да, ласковый! — Ну, разумеется, люблю. — И он меня любит. — Ну, разумеется, счастлива.
Кофейный аппарат мелодично зазвонил, сообщая, что кофе готов.
— Подожди, мама, — Таточка зажала трубку между ухом и плечом и налила себе кофе. — Что ты там говоришь? — спросила она, закуривая сигарету. — О, господи! Опять двадцать пять! — Таточка закатила глаза и выпустила струйку дыма. — Ну, вот ты, мама, вышла замуж за военного, и что ты видела в этой жизни? Сплошные гарнизоны! Вода в колонке, удобства во дворе. — Нет, мама. Военные — это уже не актуально. — Не актуально, говорю. — Мама, я тебе русским языком повторяю, Иннокентий — бизнесмен. Деловой человек, понимаешь? — Почему дома не бывает? Потому что он работает. — Да, и по ночам тоже. Папа, между прочим, тоже дома не ночевал, когда у него наряды были, или как их там. — И я тоже работаю, да. — Это такая работа. Иногда приходится и по ночам. — Я прекрасно знаю, что мне нужно учиться. Иннокентий обещал устроить меня в школу дизайна. — Ладно, мам, давай не будем спорить, мне нужно собираться. — По делам, мама. У меня очень много дел. — Ну, все, целую.
Таточка положила трубку.
— Что уставился? — сказала он Родригесу.
Пекинес деликатно покосился на голубую миску.
— У тебя одно на уме, противный мачо, — Таточка достала из шкафа коробку и насыпала в миску сухого собачьего корма.
В это время в дверь позвонили. Звонок был долгий и настойчивый. Случайные люди так не звонят.
Таточка тихо подошла к двери и заглянула в глазок. Она увидела совершенно потрясающий букет алых роз. Такой мог стоить долларов сто, никак не меньше. Кроме букета ничего видно не было.
— Кто там? — мелодично пропела Таточка.
За дверью не ответили. Девушка догадалась, что имеет дело с приятным сюрпризом. Морис, художник-дизайнер, прежний бой-френд, был большим мастером по таким штукам. Ее новый муж, Иннокентий Васконян, хоть и не устраивал пока ничего подобного, Таточке почему-то казалось, что он тоже должен быть способен на нечто этакое. Морис или Иннокентий, и то и другое было одинаково занятно. Поэтому Таточка, заранее придав своему личику выражение простодушного удивления, открыла дверь. Впрочем, старалась она напрасно. То, что она увидела, повергло ее в удивление несравненно более глубокое, и отрепетированная гримаска оказалась совершенно неуместной. Перед Таточкой с букетом в руках стояла Аделаида Заморокина.
— Вы? — изумленно произнесла девушка после непродолжительной немой сцены.
Аделаиду Заморокину она видела до этого пару раз мельком на каких-то светских мероприятиях. И запомнила только благодаря ее слишком вычурному, как казалось Таточке, имени, нелепость которого подчеркивалась внешностью отставной амазонки.
— Ты? — как искаженное эхо откликнулась Аделаида Степановна.
Она была удивлена не меньше Таточки. Обманутая женщина никак не ожидала, что неисповедимые маршруты ее кобеля- мужа приведут ее в дом к его бывшему другу, а ныне злостному конкуренту. Таточку она тоже запомнила по нескольким мимолетным встречам, и успела составить о ней впечатление как об абсолютной пустышке, одной из сотен и сотен безмозглых куколок, готовых прыгнуть в постель к любому, кто поманит их набитым кошельком, накачанными мышцами, иностранным акцентом, или просто кивком головы. Теперь это ее первое впечатление подтверждалось со всей своей неприглядной очевидностью.
Аделаида Степановна сумела быстрее справится с удивлением. Сказался больший опыт семейной жизни.
— Он здесь? — спросила мощная дама и тряхнула головой уже вполне готовая к бою.
— Кто? — не поняла Таточка.
— А ну, пусти! — Аделаида Степановна решительно рванула на себя дверь, хоккейным движением бедра отстранила хрупкую девушку и вошла в прихожую. — Где он!?
На ее громогласный возглас из кухни пришлепал любопытствующий Родригес. Пекинес и не думал лаять или каким-то другим образом выказывать свою приверженность к шаблонам собачьего поведения. Он тихонько сел у стены и, наклонив голову, принялся наблюдать за происходящим.
— Что вам здесь нужно? — возмутилась Таточка.
— «Морячок скучает по своей кошечке»! — едва сдерживая ярость, сквозь зубы процитировала Аделаида Степановна коротенькое содержание похабной открытки.
— Какой еще морячок? О чем вы? — Таточка окончательно запуталась. Ее не очень натруженный мозг не справлялся со свалившейся на него работой.
— Какой морячок? — переспросила Аделаида Степановна. — А вот какой морячок! — и она наотмашь хлестнула бедную девушку букетом по лицу. — Ах, ты дрянь! Проститутка! Чертова кукла! — Каждое свое слово разгневанная женщина подкрепляла новым ударом. Роскошный букет, быстро потеряв свое стодолларовое великолепие, превратился в связку колючих розог.
— Ай-яй-яй! — пронзительно завопила Таточка, совершенно опешив от обрушившегося на нее града ударов. К чести девушки надо заметить, что ее замешательство длилось недолго. Очень скоро она поняла, что пассивная оборона — не лучшая тактика в такой ситуации.
— Сдурела что ли, старая карга!? — выкрикнула она непонятно откуда прорезавшимся басом, и улучшив момент вцепилась в пирамидальную прическу Аделаиды Степановны.
Пекинес Родригес при виде такого поворота событий неодобрительно тявкнул. Ему показалось, что бурно выясняющие отношения женщины производят слишком уж много шума.
21
День этот выдался сложным и для Иннокентия Васконяна. На работу он приехал не в настроении. Его расстроила вчерашняя публикация в мелко пакостнической газетенке «Вечерний маяк». Самое обидное, что статья была даже не про него, про какого-то чинушу из городской администрации, погрязшего во взятках, которого Васконян едва знал и разок другой отстегнул ему пару тысяч долларов для решения каких-то текущих мелких вопросов. Васконяну в этой статейке был посвящен всего один абзац, где он был назван «сомнительной личностью» и «криминальным авторитетом районного разлива». «Районного разлива»! Слова-то какие нашли!
Иннокентий Васконян опять, в какой уж раз, затосковал по настоящей работе, по большим масштабам. Он был вовсе не против, чтобы о нем писали в газетах, даже наоборот, он был всей душой за. Но только, разумеется, не так, не в таком тоне, не такими словами. Он хотел бы увидеть в газетах свой портрет, где он в галстуке, в строгом официальном костюме выступает с трибуны. И подпись «Известный московский предприниматель Иннокентий Васконян в своей речи затронул некоторые аспекты развития малого и среднего бизнеса в России». Хотя бы так. Или как он опять-таки в строгом костюме перерезает ленточку на какой-нибудь международной выставке, обменивается рукопожатием с мэром, или с французским послом, дает интервью толпящимся вокруг него журналистам.
