– А вы думали, он будет защищаться незаряженным револьвером?
– Я как-то об этом не думал в тот момент. Я не могу
утверждать однозначно, что хотел или не хотел спускать курок. Я просто
прикидывал оружие в руке, а все остальное случилось само собой.
– Что было потом?
– Стефани Фолкнер – моя клиентка. Я чувствовал, что ей
грозит опасность. Ее отца убили несколько месяцев назад, и это убийство
осталось нераскрытым. Я сказал молодому Гарвину, что было бы неплохо одолжить
на некоторое время этот револьвер Стефани. Видите ли, он со Стефани был в очень
близких отношениях до того, как женился.
– Понятно, – сухо заметил Голкомб. – Однако, черт возьми, вы
знаете, что револьвер, который вы получили от Гомера Гарвина, вовсе не то
оружие, из которого застрелили Джорджа Кассельмана.
– Рад слышать это, сержант. Я тоже такого мнения. Но
поскольку полиция так упорно утверждала, что этот револьвер является орудием
убийства, я просто не осмелился им перечить.
– Вы меня прекрасно поняли, – продолжал сержант Голкомб. –
Вы ведь подменили оружие. У вас оказался револьвер клиента, из которого
застрелили Кассельмана. Когда вы явились к Гарвину, он был у вас. Вы спросили у
Гарвина-младшего, есть ли у него оружие. Он ответил утвердительно и положил
свой револьвер на стол. Вы выстрелили из этого револьвера, чтобы отвлечь
внимание, и в этот момент поменяли револьверы.
– Выходит, – спросил Мейсон, – теперь вы считаете, что
револьвер Гарвина-младшего не был орудием убийства?
– Выходит так.
– И вы считаете, что при мне было орудие убийства и что я
поменял револьверы?
– Совершенно верно.
– Это легко проверить, сверив номер револьвера, послужившего
орудием убийства, с регистрационным номером.
– Мы так и сделали. Выяснилось, что этот револьвер был
приобретен Гомером Гарвином-старшим.
– В таком случае как он попал к младшему?
– Отец среди прочей недвижимости держит магазин
спорттоваров. Он взял из него три одинаковых короткоствольных револьвера. Два
оставил у себя, а третий отдал сыну.
– Два оставил у себя?
– Так утверждает сын.
– В таком случае регистрационный номер подтверждает, что
револьвер, который я получил от молодого Гарвина, был, в свою очередь, получен
им от отца, не так ли?
– Номер указывает только на то, что револьвер, с помощью
которого совершено убийство, один из трех, принадлежавших Гомеру
Гарвину-старшему. Теперь, черт возьми, нам известно, что револьвер, который вы
получили от молодого Гарвина, не является орудием убийства.
– Откуда вам это известно?
– Молодой Гарвин доказал, что его револьвер все время был у
него, когда произошло убийство.
– Следовательно, это не может быть орудием убийства.
– Именно это я пытаюсь втолковать вам.
– Так как же? – удивился Мейсон. – Нужно определиться.
Сперва вы заявляете, что это – орудие убийства, потом говорите обратное.
– Вы отлично понимаете, так как совершили подлог. Вам стало
известно, что орудием убийства явился один из револьверов, приобретенных
Гомером Гарвином-старшим. Он передал его Стефани Фолкнер, которая отправилась к
Кассельману и убила того. Потом бросилась к вам искать защиту. Вы прихватили с
собой этот револьвер, когда поехали к Гарвину-младшему, взяли у молодого
человека его револьвер, выстрелили из него, потом в суматохе ухитрились
подменить оружие и устроили все так, что молодой человек сам передал Стефани Фолкнер
орудие убийства.
– Вы можете привести убедительные доказательства, зачем мне
потребовалось передавать Стефани револьвер, из которого был убит Кассельман, да
еще и оставлять его там, где полиция его легко обнаружит? – спросил Мейсон.
Сержант Голкомб задумчиво погладил подбородок.
– Я не знаю, для чего вам все это понадобилось, но именно
так вы поступили. Более того, слушайте сюда, умник. Вы сами замешаны в этом
деле.
– Я?!
– Да, вы! Мы провели тщательную медицинскую экспертизу и
получили убедительные доказательства, что Кассельман мог умереть в то время,
когда вы у него находились.
– То есть вы хотите сказать, что это я убил?
– Я хочу сказать, что вполне могли его убить. Я просто это
сообщаю для вашего сведения, Мейсон. Разумеется, я не думаю, что вы специально
поехали туда, чтобы хладнокровно пристрелить его, но он мог угрожать вам…
схватиться за оружие… Так что вы имели все основания направить на него
револьвер и выстрелить. Мейсон, улыбаясь, покачал головой.
– Придется придумать что-нибудь получше, сержант. Для того
чтобы завести на меня дело, нужно привести весомые доказательства, а не простые
измышления. Джордж Кассельман был жив и здоров, когда я распрощался с ним. Но я
знаю, что он ожидал кого-то.
– Стефани Фолкнер, – подсказал Голкомб.
– Не Стефани, сержант. Она должна была встретиться с ним
позднее. Кто-то другой звонил ему и сказал, что сейчас придет.
– Откуда вам это известно?
– Кассельман быстро выпроводил меня, заявив, что у него
возникли осложнения.
И вы ушли?
– Да.
– А потом объехали вокруг дома и стали поджидать у черного
хода эту таинственную незнакомку, которую посадили к себе в машину.
– Неужели это был я? – сделал удивленное лицо Мейсон.
– Именно, – подтвердил сержант Голкомб. – Та молодая женщина
и есть настоящий убийца! Вы пытаетесь сейчас выгородить ее, зная об их встрече
с Кассельманом. Она сбежала по служебной лестнице и призналась, что убила его.
Она сунула вам орудие убийства и спросила, как теперь быть. Вы ответили, что ей
не о чем беспокоиться, что вы примете меры и избавитесь о этого револьвера.
Сделаете все так, что сам черт не разберет.
– Да… – проговорил Мейсон, – теория, конечно, интересная, но
боюсь, сержант, будет очень трудно доказать ее правильность, поскольку это все
чистейший вымысел.
– У нас имеются доказательства.
– Неужели?
– Есть свидетели, которые видели, как вы сидели в своей
машине позади дома и чего-то ждали. Они видели, как вы посадили к себе эту
молодую женщину, а потом увезли ее куда-то. Кроме того, есть свидетели, которые
подтвердят, что у вас было орудие убийства, что вы из него выстрелили по столу
в конторе Гарвина-младшего.
– Ну-ну, – пробормотал Мейсон. – Как же вы собираетесь
доказать, что оно явилось орудием убийства?
