Мейсон сунул Делле ключи от машины, бросился к выходу,
вскочил в стоявшее у входа такси.
– К прокурору, и поскорее, я очень тороплюсь! Знаете, где
это?
Такси сорвалось с места и вихрем помчалось по улицам,
лавируя среди машин.
Вскоре водитель затормозил у тротуара, Мейсон сунул ему пять
долларов, бросив на ходу:
– За оперативность. Сдачи не надо. – Затем выскочил из
машины и помчался к лифту.
У входа в здание дежурил офицер в форме.
– Я – Мейсон. Меня должны ждать.
– Проходите. Гарвин в кабинете Гамильтона Бюргера. Последняя
дверь налево.
Мейсон толкнул вращающуюся дверь, прошел в холл, заполненный
представителями власти, и толкнул дверь с табличкой: «Гамильтон Бюргер,
окружной прокурор. Посторонним вход запрещен».
– Добрый вечер, джентльмены!
За столом, скинув пиджаки, расположились лейтенант Трэгг из
отдела по расследованию убийств, еще один полицейский, стенографистка, Гомер
Гарвин и Гамильтон Бюргер, окружной прокурор, похожий на гризли.
В комнате было не продохнуть из-за клубов сизого дыма.
Гамильтон Бюргер многозначительно откашлялся и кивнул стенографистке.
– Мистер Мейсон, – начал он. – Мистер Перри Мейсон.
Пожалуйста, входите и присаживайтесь. Пусть занесут в протокол, что явился
мистер Перри Мейсон. Итак, мистер Гарвин, вы заявили, что будете говорить
только в присутствии вашего адвоката. Поскольку он здесь, прошу ответить на
следующий вопрос: «Чем вы объясняете тот факт, что ваш ботинок испачкан в крови
и отпечаток этого ботинка имеется в квартире Джорджа Кассельмана, убитого
вечером в прошлый вторник?»
– Постойте, джентльмены, – произнес Мейсон. – Если мой
клиент собирается давать показания, я хочу сперва переговорить с ним.
– Мы сидим здесь уже достаточно долго, – заметил прокурор.
– Если мне не будет предоставлена такая возможность, –
предупредил Мейсон, – я просто-напросто рекомендую ему воздержаться от каких бы
то ни было ответов, и тогда вы сможете продолжить свое ожидание.
– В таком случае мы не гарантируем конфиденциальности нашей
беседы, – пригрозил Гамильтон Бюргер. – Мистер Гарвин – видный бизнесмен. Я уже
сказал ему, что нам не хотелось бы поступить с ним несправедливо и пока еще
можно избежать нежелательной огласки в этом деле.
– Пусть занесут в протокол, – заявил Мейсон, – что я
обратился с просьбой предоставить мне возможность переговорить с клиентом перед
допросом и что в ответ на мое справедливое требование прокурор пригрозил, что
он вызовет репортеров и предаст имя моего клиента огласке.
Гамильтон Бюргер вскочил на ноги, лицо его потемнело от
гнева.
– Одну минуту. – Трэгг поспешно поднялся, подошел к
окружному прокурору и что-то зашептал ему на ухо.
– Хорошо. Даем вам десять минут, – сказал Бюргер через
минуту. – Можете пройти в отдельный кабинет по коридору налево.
Мейсон кивнул Гарвину:
– Пошли.
Тот живо вскочил со своего места, и они вышли в коридор.
Затем адвокат открыл дверь приемной, где стояли стол с пишущей машинкой,
канцтоварами и несколько стульев. Мейсон быстро оглядел комнату, подошел к
другой двери и открыл ее. Это был гардероб.
– Залезаем.
Они протиснулись в небольшую каморку. Мейсон включил свет.
– Кабинет наверняка прослушивается, – объяснил адвокат. –
Мне что-то не понравилось выражение лица Бюргера. Уж больно легко он сдался.
Ну, говори, только тихо. Отвечай, что стряслось, черт возьми, да поскорее!
– Мне следовало все рассказать раньше, – вздохнул Гарвин. –
Я… проклятие… дело в том, что я разочаровался в собственном сыне.
– Случается. Ты здесь не оригинален.
– Да… но теперь все в порядке. Я полагал, что он женился не
на той девушке, а сейчас вижу, что с девушкой все в порядке.
Ты хочешь сказать, что Стефани замешана в убийстве?
– Я хочу сказать, – ответил Гарвин, – что я люблю Стефани…
люблю с самого первого дня, когда увидел ее. Я хотел, чтобы младший женился на
ней… то мя есть мне казалось, что я так хочу. Но когда он выбрал другую… Знаю,
что я должен был сожалеть об этом… но… но… я страшно обрадовался.
– Ты ничего не говорил Стефани?
– Боюсь, что намекнул… и все. Я ведь гожусь ей в отцы.
– Это так, хотя некоторые женщины предпочитают пожилых мужчин…
– Сейчас, – Гарвин нетерпеливо вставил, – это не важно,
Мейсон. Я говорю об этом, чтобы ты лучше понял ситуацию…
– У нас времени в обрез, – в свою очередь перебил его
адвокат. – Поэтому излагай одни голые факты. И чем скорее, тем лучше. Итак, ты взял
этот злосчастный револьвер, из которого стреляли в Кассельмана, и положил его в
стол сына. Я пытался отвести подозрение от оружия, которое ты оставил у
Стефани, и решил сделать то, что сделал. Таким образом, все запуталось…
– Погоди, погоди, ты ошибаешься. Я не клал никакого оружия в
стол сына.
Мейсон возразил:
– Но ведь ты был на квартире у Кассельмана, прежде чем
поехал к себе на работу. Ты убивал его или не убивал?
– Не будь идиотом. После меня у него побывала Стефани.
– Что же ты у него делал?
– По дороге на работу я заехал к Кассельману. Я только что
вернулся из Лас-Вегаса. Было начало девятого. Ключом я открыл замок парадной
двери. Сам знаешь, Перри, какие замки стоят на входных дверях. Их можно открыть
практически любым ключом. Ну, таким образом я проник в дом. Поднялся наверх и
постучал. Он открыл дверь, но не стал приглашать войти. И вообще, когда я
представился, он повел себя как-то странно. Заявил, что не один и у него нет
времени вести беседы, и предложил приехать к нему снова в одиннадцать часов.
Потом захлопнул дверь прямо перед моим носом… Я одно не пойму, Перри, откуда
тебе известно, что я там был? Ни одна душа не знает, что я был у Кассельмана.
– Не имеет значения, откуда я узнал, – ответил Мейсон.
– Куда ты поехал от Кассельмана, к себе в контору?
– Не сразу. По пути я останавливался, чтобы заправиться и
позвонить в Лас-Вегас, а потом уже поехал к себе. Перед этим я предварительно
позвонил Еве и попросил подготовить для меня кое-какой материал.
– Хорошо, ты приехал в контору. Что произошло дальше?
– Я принял душ и переоделся. Потом спросил у Евы Эллиот,
какого черта она отказалась сообщить тебе, где я нахожусь? В общем, одно за
другим, и я уволил ее. Остальное тебе хорошо известно.
