– Ваши личные чувства тут ни при чем, – заметил судья
Даккер. – Не вы же даете показания. Защита имеет полное право указать на любой
враждебный выпад со стороны свидетеля.
– Так что же вы сказали? – повторил свой вопрос Мейсон.
– Я сказал, что убью вас, – прокричал Гарвин, – и, клянусь
Богом, я сделаю это!
– Это угроза?
– Нет, обещание. Я…
– Вы проведете двадцать четыре часа за решеткой за
неуважение к суду, – вмешался судья Даккер. – Зал заседания не место для угроз.
Вас уже неоднократно предупреждали. Я понимаю, что свидетель испытывает сильное
возбуждение, но тем не менее суд необходимо уважать. Шериф, возьмите
обвиняемого под стражу.
Тот подошел к Гарвину и взял его руку.
Гарвин резко встал, и казалось, что сейчас он совсем
потеряет контроль над собой, но все же с трудом сдержался и в сопровождении
представителя власти вышел из зала.
– Вызовите Еву Эллиот, – попросил Бюргер. Ева Эллиот
тщательно подготовилась к тому, чтобы в столь драматической ситуации предстать
во всем блеске. Глядя на нее, когда она уверенной и медленной походкой шла
вперед, каждый мог безошибочно угадать, что эта женщина не один час провела в
салоне красоты.
– Ваш род занятий? – спросил ее Бюргер.
– Я манекенщица и актриса.
– Где вы работали седьмого октября сего года?
– Я работала секретарем у мистера Гарвина-старшего.
– Вы давно у него работаете?
– Около года.
– Скажите, не произошло ли чего-нибудь неожиданного в тот
день у вас на работе?
– Произошло, сэр.
– Что именно?
– Постойте, – в очередной раз остановил прокурора судья
Даккер. – Несмотря на то, что защита хранит молчание, я хочу указать вам на
неуместность показаний свидетеля. Все, что происходило не в присутствии
обвиняемой в тот день, не должно влиять на судебное разбирательство.
– Обвинение, – продолжал Бюргер, – хотело продемонстрировать
то, чем именно занимался мистер Гарвин в означенный день. Обвинение также
хотело продемонстрировать то, что ему было известно и что он мог сообщить
обвиняемой.
Судья Даккер взглянул на Мейсона.
– У защиты нет возражений?
– Нет, – ответил Мейсон с улыбкой.
– В таком случае отвечайте на вопрос, – сказал судья, бросив
на адвоката недовольный взгляд.
– Так что же произошло? – спросил Бюргер.
– Мистер Гарвин позвонил из Лас-Вегаса и велел дожидаться
его приезда.
– Когда он приехал?
– Без четверти девять, на час раньше, чем обещал. Он был
весь взвинчен и отказался разговаривать со мной до тех пор, пока не примет душ.
– Постойте, – опять вмешался судья Даккер. – Мистер Гарвин
был вызван в качестве свидетеля обвинения, а теперь вы собираетесь
дискредитировать его?
– Это был свидетель противной стороны, – ответил Гамильтон
Бюргер. – Он полностью на стороне обвиняемой и подтвердил это своими
показаниями.
– Тем не менее он свидетель обвинения.
– Защита не возражает, – вставил Мейсон.
– А следовало бы, – проворчал судья.
Мейсон из уважения к судье слегка наклонил голову, но
остался сидеть на месте.
– Хорошо, – произнес судья, с видимым усилием беря себя в
руки, – поскольку защита не возражает, я разрешаю свидетелю ответить на
поставленный вопрос.
– Вы уверены в отношении времени? – повторил свой вопрос
Бюргер.
– Абсолютно, – сказала она. – Я не его личное имущество,
чтобы со мной так обращаться. Если ему что-то нужно было сказать мне, он мог бы
сделать это раньше, а не…
– Постойте, – прервал ее судья Даккер. – Ваши размышления к
делу не относятся. Вас просто спросили: вы уверены во времени?
– Абсолютно, – повторила она.
– Теперь, – продолжал свой допрос прокурор, – ответьте мне,
не говорил ли вам мистер Гарвин что-либо о мистере Кассельмане?
– Говорил.
– Кто присутствовал при этом?
– Мы были вдвоем.
– Что же он сказал?
– Он сказал: «Я только что разговаривал с человеком, который
наверняка убил отца Стефани Фолкнер, и мы договорились встретиться в
одиннадцать сегодня вечером».
– Как он поступил дальше?
– Он снял пиджак, и я заметила, что под мышкой в кобуре
лежит револьвер. Он отстегнул ее, положил на стол и пошел принимать душ.
– Вы не смогли бы опознать этот револьвер?
– Нет, сэр, не могу. Я боюсь оружия, но оно в точности
похоже на вещественное доказательство номер 30.
– У меня все, – закончил Гамильтон Бюргер, поворачиваясь к
адвокату.
– Итак, когда это происходило? – спросил Мейсон.
– Когда он приехал в контору, было без четверти девять.
– И он сказал, что виделся с Кассельманом?
– Вот его точные слова: «Я только что разговаривал с
человеком, который наверняка убил отца Стефани Фолкнер, и мы договорились
встретиться в одиннадцать сегодня вечером».
Вы хорошо их запомнили?
– Да.
– Но он не упоминал человека по имени Кассельман?
– Ну конечно, он имел в виду Кассельмана…
– Я не спрашиваю, кого он имел в виду. Я спрашиваю,
называлось ли имя Кассельмана?
– Нет, не называлось.
– У меня больше нет вопросов, – сказал Мейсон.
– Прошу выйти для дачи свидетельских показаний миссис
Гарвин, – громко произнес Бюргер.
Миссис Гарвин, длинноногая, рыжеволосая молодая женщина,
совершенно спокойно прошествовала вперед и села на стул. Она улыбнулась
присяжным, положила ногу на ногу и выжидающе взглянула на прокурора.
– Вы жена Гомера Гарвина-младшего, который только что
проходил свидетелем по делу. Я предъявляю вам вещественное доказательство номер
30 и прошу сказать, не приходилось ли вам видеть его прежде.
– Не могу утверждать, – улыбнулась она. – Я видела
револьвер, очень похожий на этот, но я ведь не специалист в этой области.
– Где вы его видели?
– Муж оставил его на туалетном столике.
– Когда?
