– Тем более что в этом монастыре такой настоятель. – Максимович позволил себе пошутить.
– Что – страшный настоятель?
– Строгий.
– Ладно, о монастырях позже, – улыбнулся Сталин. – Я пригласил вас, чтобы поговорить о ситуации в Югославии. Меня часто обвиняют в грубости, и это, конечно, тяжкое обвинение. Поэтому не сердитесь за грубый вопрос: как думаете, сколь долго ваша армия сможет противостоять неприятелю, если предположить войну?
– Наша армия будет биться насмерть.
Сталин поморщился, не скрывая разочарования стереотипным ответом Максимовича.
– Это декларация, а у нас декларировать умеют почище, чем у вас. Меня интересуют факты.
– Мы можем выставить до сорока дивизий.
– Сорока? – переспросил Сталин, и Максимович почувствовал в его вопросе недоверие, подумав сразу, что напрасно завысил цифру.
– Около сорока, – поправился Максимович.
– Скорее всего, вы сможете выставить тридцать дивизий, – сказал Сталин. – Так мне кажется.
– Тридцать пять, – чувствуя себя смешным, солгал Максимович.
– Ну что ж, будем считать – тридцать пять, – снисходительно согласился Сталин. – Можете сообщить вашему правительству, что Советский Союз готов помочь Югославии в самый короткий срок. Тем более что вы так жарко убеждаете меня в своей решимости сражаться насмерть.
4
В четыре часа утра Сталин позвонил Фитину на Николину Гору – тот жил в поселке работников науки и искусства.
– Вы еще не спите, Павел Михайлович?
– Я только что приехал, товарищ Сталин.
– Есть что-нибудь новое от Абдуллы?
– Нет, Иосиф Виссарионович.
– Меня что-то смущают данные разведки, – сказал Сталин, – они, по-моему, идут за фактами, которые им умело подсовывают. Пусть Абдулла повнимательнее поработает с этими так называемыми разведчиками в эсэсовской форме. Можно ли им доверять?
И Сталин, не попрощавшись, положил трубку.
5
«Центр. Фитину.
Агент Макс на связь не выходит. Информация его между тем не находит подтверждения. Рекомендуется срочно пересмотреть стратегии, основанные на предыдущих донесениях Макса. Посылаю Вам также обзор важнейших новостей. Отправляю только первую часть, пока без анализа, одни лишь факты.
С коммунистическим приветом,
Абдулла».
6
Получив от Фитина донесение Абдуллы, Сталин расстроился. Долго смотрел на большие деревянные часы, стоявшие в углу кабинета, и думал: «В конце концов, видимо, нет людей, которым можно и нужно доверять, слишком уж доверчив я стал в последнее время. Видимо, надо быть строже к себе, строже к окружающим».
Иосиф Виссарионович поднялся из-за стола и отошел к окну. В весенней синей ночи малиново светились кремлевские звезды.
Фитин в углу стоял по стойке смирно.
– Выйдите уже на связь с этим Максом и устройте ему хорошую проверку. В случае чего вы знаете, что надо делать.
Макс на связь больше не вышел. Никогда.
7
В одиннадцать часов в Кремль приехал Молотов. Сталин сидел в своем кабинете и разглядывал открытку с портретом Черчилля.
– Все-таки у него более интеллигентное лицо, чем у этого недоноска Гитлера. – Молотов закашлялся. – Вот что, Вячеслав Михайлович, дайте понять Риббентропу, что мы не намерены больше терпеть хамство в отношении Советской страны.
– Но, товарищ Сталин…
– Вы подготовили необходимую аргументацию к заседанию Политбюро? – оборвал Молотова Сталин.
– Еще нет, но…
– Ничего страшного. Мне почему-то кажется, что наша с вами позиция по договору с Югославией не встретит возражений товарищей из Политбюро.
8
Молотов принял посла фон Шуленбурга в Наркоминделе.
– Что же это вы, – спросил фон Шуленбург, – ведете переговоры с Югославией?
– Мы ведем переговоры с Югославией, которые не направлены против какой-либо третьей державы, – попытался оправдаться Молотов, – мы движимы лишь одним желанием: сохранить мир на Балканах. Насколько мы можем судить, руководители Рейха также не устают подчеркивать свое желание сохранить мир в этом районе.
– Я думаю, – ответил фон Шуленбург, – что Советское правительство выбрало не совсем удачный момент для дружеских переговоров с югославскими путчистами…
– С путчистами? А что, Берлин отказался признать новое югославское правительство?
– Ну, в такой плоскости вопрос пока не стоит, – медленно ответил фон Шуленбург, – называя белградское правительство путчистским, я высказал собственную точку зрения.
– Вот видите… Тем более всего неделю назад герр Риббентроп подписал Протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту. Следовательно, Советское правительство ведет переговоры с союзником Германии.
– Господин министр, я думаю, что эти переговоры с Югославией произведут неблагоприятное впечатление.
– Вы так думаете?
– Во всяком случае, у моего шефа, рейхсминистра Риббентропа это, несомненно, вызовет досаду. Молотов развел руками.
– Вы ставите рейхсминистра Риббентропа в довольно затруднительное положение. Ему будет трудно объяснить фюреру, чем вызваны столь срочные переговоры с Югославией. Эти переговоры могут создать впечатление, что советское руководство решило проводить новую, проанглийскую линию…
9
– Ну что ж, – сказал Сталин, выслушав Молотова, – если они говорят о новой линии советского руководства, надо подтвердить эту их убежденность. Я за то, чтобы сейчас же вызвать Гавриловича и подписать с югославами договор о дружбе.
Сталин изучающе глянул на Молотова, стараясь понять, какое впечатление произвело на наркома это его решение – с точки зрения канонической дипломатии, безрассудное.
– Может, не надо? – Молотов удрученно посмотрел на часы. – Полночь. Гаврилович, вероятно, спит.
– А вы его разбудите… Надо пригласить побольше фотографов на церемонию подписания договора. Думаю, что мое присутствие не помешает. Как вы считаете, Молотов? Пусть югославы знают, что Сталин был на подписании договора с их страной. Не помешает им это в ближайшие дни, если действительно Гитлер начнет войну, а?
10
«Верховное главнокомандование Вооруженных сил. Ставка фюрера.
Штаб оперативного руководства. Сов. секретно.
Время начала операции «Барбаросса» вследствие решения о проведении операции на Балканах откладывается на вторую половину июня.
Несмотря на перенос срока, приготовления и впредь должны маскироваться всеми возможными средствами и преподноситься войскам под видом мер для прикрытия тыла со стороны России…
