– Да, гуманно, – сказал Витицкий. – А как запросить дело, фамилия паренька какая?
– Шолохов, Михаил Александрович.
9
Архив откликнулся быстро. Пыльную коробку с бумагами принесли в кабинет Витицкого спустя несколько дней. Он сдул пыль и приступил к чтению. Нельзя сказать, что роман ему понравился. Скорее нет. У Адама всегда был свой, особый взгляд на литературу. Но дело даже не в этом. Он искал факты. Факты, необходимые для осуществления задуманной операции. Сначала дело – а уже потом рассуждения о литературных пристрастиях.
Факты нашлись быстро. Интуиция контрразведчика, подсказавшая взять в разработку казацкую рукопись, не подвела. Полковник Голубинцев, один из наиболее интересных фигурантов из списка приближенных генерала Абрамова, оказался действующим лицом романа. Сверив факты, Витицкий убедился, что читаемый им текст отличается исключительной исторической достоверностью: «Нет, списал пацан все, не иначе. От корки до корки списал. Чтобы так точно описывать события, надо быть участником, очевидцем».
Скорее повинуясь привычке делать все обстоятельно, чем надеясь на конкретный результат, Витицкий вызвал помощника и приказал составить список персонажей романа.
– Как будет готово, свяжитесь с Главным управлением местами заключения и разузнайте, не содержится ли кто в нашей системе. Если буду спать – будить не надо. По-моему, это не срочно…
10
«Утро туманное, утро седое…» Витицкий напевал песенку, тщательно намыливая щеки перед бритьем. Он проснулся поздно и на работу не торопился. Хваленая чекистская интуиция молчала. А между тем ему бы надо было во весь опор мчаться на Лубянку, там его ждала удача.
В пришедшем ответе Главного управления местами заключения говорилось, что с лета 1923 года в советской тюрьме томится некто Харлампий Васильевич Ермаков.
11
– Ну что же, Харлампий Васильевич, все-таки как хорошо, что вы согласны и можно не медля приступать к работе. Нас, знаете ли, ждут великие дела.
Узнав о Ермакове, Витицкий не сразу сообразил, что к чему. Действительно, главный герой носит имя Абрам, а здесь Харлам. Хотел, было, отругать помощника за ошибку – мало ли Ермаковых по тюрьмам – но, изучив дело, понял: ошибки нет.
Реальная биография Харлампия Васильевича Ермакова во всех деталях совпадала с биографией описанного в романе Абрама Ермакова. Незначительные нестыковки лишь подкрепляли очевидный вывод: Харлампий – прототип главного героя; автор внес естественные для художественного произведения изменения, в частности поменял имя, оставив прежней фамилию.
– Скажите, Харлампий Васильевич, вы знакомы с молодым человеком по фамилии Шолохов?
– Если с Мишкой, то знаком, – последовал ответ.
– А где и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?
– Дык, случайно. Я после демобилизации из Красной Армии вернулся на Дон. Обосновался в станице Букановской, а Мишка этот только что поступил в Каргинскую заготконтору. Станица Каргинская недалеко, вот и свиделись.
– И что это за человек?
– Да дерганый какой-то, ненормальный, начальство им было недовольно.
– Дерганый, говорите?
– Точно. Он как увидел меня, будто остолбенел. Стал подъезжать и так, и эдак, расспрашивать. К зиме выхлопотал себе должность налогового инспектора, зараз в Букановской. Пришел ко мне на квартиру, говорит: вот перебрался поближе к вам, Харлампий Васильевич.
– Интересно.
– Да, каждый вечер ходил – слушает сказки мои, сам записывает…
– Ага, а потом, значит, его арестовали.
– Да, верно, – Харлампий исподлобья взглянул на Витицкого.
– Как вы думаете, за что?
– Вам лучше знать.
– А все-таки…
– Вроде того, мухлевали, с налогами…
– Верно, верно… – Витицкий покусывал карандаш, внимательно разглядывая Ермакова.
– А для чего вас-то расспрашивал?
– Ясное дело, писательствовал…
– Понятно. – Ну что, пора, решил Витицкий. – С полковником Голубинцевым вы, как я понимаю, знакомы?
– Нет.
Витицкий чуть на стуле не подпрыгнул. Ему показалось, что Ермаков искренне пошел на сотрудничество. А тут – в отказ.
– Жаль, – произнес Витицкий, с трудом сдерживая закипающую ярость. – Я вам дам почитать одну распечаточку объемистую – труд «писателя» Шолохова. Записано с ваших, как выясняется, слов. Когда прочитаете, продолжим про Голубинцева. Конвойный! Увести его.
12
Пока Ермаков читал машинописную копию шолоховской версии «Тихого Дона» в камере внутренней тюрьмы ОГПУ, Витицкий решил получше изучить досье Михаила Александровича Шолохова.
«Родился на хуторе Кружилин станицы Вешенской Области Войска Донского. Мать украинская крестьянка. Была насильно выдана замуж за казака, урядника Атаманского гвардейского полка Кузнецова. От мужа ушла к „иногороднему“, приказчику А. М. Шолохову. Живя с ним, родила ребенка, который вначале носил фамилию бывшего мужа, считался „казачьим сыном“ со всеми положенными привилегиями и земельным паем. После смерти Кузнецова (в 1912 г.) и усыновления родным отцом стал „сыном мещанина“, „иногородним“ и все привилегии потерял.
Где находился с 1912 по 1920 год, неизвестно. По некоторым сведениям, пребывал на излечении в Москве в лечебнице Снегирева, куда был вывезен отцом сразу после обряда бракосочетания. В сентябре 1920 года вернулся на Дон. Работал в сельском совете станицы Каргинской. Затем станичным статистиком. В феврале 1922-го направлен в Ростов на курсы продработников. По окончании получил назначение на должность станичного налогового инспектора в станицу Букановская. 31 августа 1922 года отстранен от должности по подозрению в финансовых махинациях. Направлен под следствие суда за преступления по должности. 7 сентября арестован. После обыска на квартире дело передано в областной отдел Госполитуправления».
«Дальнейшее известно, – подумал Витицкий. – Отпустили. Теперь надо выяснять, где сейчас этот писателишка».
13
Шолохова нашли в Москве. После освобождения он жил в Долгом переулке на Плющихе. Числился на бирже труда, периодически получая работу то грузчика на Ярославском вокзале, то каменщика булыжных мостовых. Побывал еще черт знает кем, а 19 сентября 23-го опубликовал в «Юношеской правде» фельетон «Испытание». Вскоре женился. Снял комнату в Георгиевском переулке. Пристроился в «Журнал крестьянской молодежи».
«Ну что же, удобно, – решил Витицкий, – человек в Москве, при семье, можно без лишней суеты пригласить на беседу, поговорить по душам. Но прежде необходимо еще раз встретиться с Ермаковым».
– Прочитали брошюру?
– Брошюру?
– Роман, спрашиваю, прочитали?
– Да.
