Он взял контейнер, открыл, откинул крышку и отошел в сторону.
— Пожалуйста...
Что — пожалуйста?
— Можете полюбопытствовать — все как есть все на месте!
Вот так номер... Причем тот самый — тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать с буквой А! Вот же он... Тот самый! Колье золотое, в форме восьмиконечного многогранника с четырьмя крупными, по двенадцать каратов каждый, камнями по краям и одним, на шестнадцать каратов, в центре...
А как же тогда?..
Или то, что они видят, — не колье, а всего лишь подделка со стекляшками вместо бриллиантов?
— Вы удовлетворены?
Почти, но хотелось бы взглянуть повнимательней.
— Григорий Самойлович, можно вас?
— Да, чем могу?..
— Взгляните, пожалуйста.
Привлеченный эксперт воткнул в глаз увеличительное стекло, взял коробочку с украшением, поднес его к глазам и, крутя-вертя, стал внимательно осматривать, бормоча себе под нос.
— Н-дас...
Вот сейчас он вынесет свой вердикт, и они прищучат воров так, что никакие ухищрения и никакие могущественные защитники им не помогут! Вот сейчас, сейчас!..
Ювелир бережно положил коробочку с изделием номер тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать на место и не спеша вытащил из глаза лупу.
— Ну что я могу сказать?..
Да говори уж скорей, не тяни!
— Это — бриллианты...
Какие такие бриллианты?
— Настоящие. Не стразы. Четыре «камня» где-то по десять каратов и один, тот, что в центре, — около пятнадцати. Можете не сомневаться, у меня глаз наметан!
— А оправа?!
— Оправа тоже, смею вас уверить, не крашеная латунь...
Все переглянулись. Красноречиво.
Изделие номер тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать было там, где ему надлежало быть, — в Гохране!
Что было совершенно непонятно. Потому что несколько дней назад оно было не здесь, а было совсем в другом месте. На шее у дочери одного высокопоставленного чиновника.
Выходит... Выходит, те восемь экспертов ошиблись?
Или ошиблись не те восемь, а этот один эксперт?
Или все гораздо проще — преступники, поняв, что за ними ведется слежка, успели за это время вернуть изделие номер тридцать шесть тысяч пятьсот семнадцать в хранилище, где его благополучно обнаружили ревизоры?..
— Может, вы желаете посмотреть еще изделие номер тридцать шесть тысяч пятьсот восемнадцать? — любезно предложили хранители национальных реликвий.
— Нет, спасибо, мы очень спешим, — раскланялись совершенно расстроенные, потому что никого не схватившие за руку и не отправившие в тюрьму, ревизоры...
А дальше, как и положено, последовали коверные разносы.
... — И как такое может быть?! — грозно спросило хлопотавшее о ревизии перед Инстанциями Самое Высокое Начальство.
С просто Высокого.
— Как может быть?! — рявкнуло Высокое Начальство.
На — Среднее.
— Как может?!! — трахнуло кулаком по столу Среднее.
На — Более Мелкое.
— Как?!! — сорвалось на нецензурную брань и такие же угрозы Более Мелкое.
На — Совсем Мелкое.
— ???!!!
— Никак! — развел руками Мишка Шутов в образе Мишеля-Герхарда-фон-Штольца. — Никак не может быть!
— Почему не может?!
— Потому!
— Почему — потому?!
— Потому что я видел колье не далее как вчера вечером!
А где он, интересно знать, мог видеть его вчера вечером?
Где-где — там!
А как он там, позвольте спросить, оказался? И что, оказавшись там, делал?
Впрочем, что делал — догадаться не трудно. Трудно представить, что он, в нарушение приказа, вернулся туда, куда ни под каким видом возвращаться не должен был! И можно ли ему после этого верить? Например, верить, что он там что-то видел?
— Да видел, видел — вот этими самыми глазами, — ткнул себе пальцами в глаза Мишель-Герхард-фон-Штольц. — Оно лежало в коробочке, в тумбочке, в спальне...
— А это может кто-нибудь подтвердить?
— Может.
— Кто?
— Она!
— Она — не в счет. Она — соучастница...
— Вы что, не доверяете мне? — обеспокоился Мишель-Герхард-фон-Штольц. — Я даю вам честное благородное слово, что видел это колье! Слово джентльмена! Слово фон-Штольца!..
Чего?! Какого, к черту, Штольца?.. Он, похоже, так вжился в свой образ, что забыл, кто он такой есть на самом деле! Или просто крутит?..
И нельзя ли в связи с этим предположить, что их, вернее — его, все это время просто водили за нос. И что это не он выбрал объект, а ему его подсунули. Вернее — ее. Точнее — подложили.
Почему бы нет?!
Или предположить еще худшее, предположить, что он вступил в сговор с преступниками?..
А мотивы?
Есть мотивы. Корыстные. Например — любовь! Его — к ней!
Потому что, вынужден напомнить, он, в нарушение всех существующих правил и приказа, был там, где ни под каким видом не должен был быть! Он был — у нее! Что заставляет задуматься!
А?..
Так-то вот!..
Глава 20
Мишель-Герхард-фон-Штольц стоял в очень неудобной позе. На коленях. На полу.
Фон-Штольцы никогда не стоят на коленях, даже если их ставить на них силой. Хоть — вчетвером. Пусть даже дело идет об их жизни и смерти.
Если они и стоят на коленях, то только по своей воле и только перед дамой!
Мишель-Герхард-фон-Штольц стоял на коленях перед дамой. Перед своей дамой. Он стоял на коленях, уронив свою голову ей на живот, и умоляюще говорил:
— Пойми, это дело чести! И даже больше — моей репутации. Если я не докажу свою правоту, то меня сочтут лжецом и я вынужден буду пустить себе пулю в лоб. Или в сердце. Надеюсь, ты понимаешь меня?
— Я — понимаю, — хлюпала носом решительно ничего не понимающая дама.
— Ты поможешь мне?
— Да!
— Тогда скажи, только честно, то, твое любимое колье, в котором ты была в первый день нашей встречи и потом тоже, оно у тебя?
— Какое колье, ну при чем здесь колье?! — всплеснула руками дама, которая не понимала, что может связывать ее колье и пулю в лоб любимого!
