Его падение состоялось. Он был распят, как Христос, но он не был Христосом...
— Ну вот и славно! — радостно потер руки Георгий Маркович. — Сразу бы так!... А вы, сударь, вовсе не такой супермен, каким хотите казаться. Нет!...
И, повернувшись к Ольге, сказал:
— Благодарю за подсказку. Я бы никогда не додумался пытать вас вместо него!
Злодеи-дегенераты расступились, открыв Ольгу.
Она стояла на своих ногах, пытаясь прикрыть грудь болтающимися полами разорванной блузки. Ее руки были свободны, с них сняли наручники. Наверное, чтобы удобнее было ломать ей пальцы.
Ольга с ненавистью смотрела на своих мучителей и вдруг, изловчишись, одному из них, тому, что был к ней ближе, влепила звонкую пощечину, истерически крикнув:
— Зачем ты разорвал мою блузку?!
«Вот теперь ее убьют!» — испугался Мишель.
И обрадовался — пусть лучше убьют сразу, без мук, мгновенно.
Но Ольгу не убили.
Она поправила блузку и с ходу влепила еще одну пощечину — другому палачу, который ее стоически стерпел, хотя ладошка отпечаталась на его щеке красным пятном.
«Какая же она у меня молодец!» — подумал Мишель.
— Ну чего пялитесь, уроды? — сказала Ольга. — Дайте мне какую-нибудь одежду!
Кто-то побежал в глубь подвала, принес какой-то пиджак, который Ольга набросила на плечи, зябко ежась.
Ну да, конечно, подумал Мишель, теперь им незачем ее пугать, теперь они узнали все, что желали. Теперь можно проявить гуманизм...
Но у всякого гуманизма есть какие-то рамки, а этот был безмерным.
Подскочивший к Ольге Георгий Маркович, согнувшись в полупоклоне, приложился губами к ее ручке.
— Извините, если мы слегка переборщили, — извинился он.
И все его дегенераты согласно закивали головами, виновато улыбаясь и шаркая ножками.
«Нет, все же не бывает на свете рафинированных злодеев, — в который раз смог убедиться Мишель. — В каждом злодее всегда найдется хоть что-то человеческое!»
Кто-то услужливо пододвинул Ольге стул.
Она села, закинув ногу на ногу, щелкнула пальцами.
— Дайте сигаретку! — потребовала она.
Ей быстро передали сигаретку, поднеся зажженные зажигалки. Наверное, те самые, которыми жгли Мишеля.
Ольга жадно затянулась, выпуская узкую, похожую на извивающуюся змейку струйку дыма.
Георгий Маркович и его дегенеративные подручные стояли, кружком обступив Ольгу, и, влюбленно глядя на нее, чего-то ждали.
Чего?
Когда она закончит курить?... А когда она закончит — убьют ее? То есть эту сигарету можно считать последним желанием приговоренной к смерти жертвы?...
Ольга докурила, но ее не убили.
Хотя Мишель сильно надеялся на это.
Ее не убили — ей подали руки, опершись на которые она встала. И подошла к Мишелю.
— Извини, милый, — сказала она, — что так получилось!
И то, как она это сказала, очень не понравилось Мишелю Герхарду фон Штольцу. Какие-то они были иные, чем раньше, какие-то незнакомые.
— Так ты?... — выдохнул Мишель. — Ты с ними?
— Не я с ними — они со мной! — кивнула Ольга.
«Ну да, ее пытали, ее сломали заранее! — все понял Мишель. — Ее заставили подыгрывать им! За что ее нельзя, трудно осуждать. Ведь она всего лишь слабая женщина!...»
— Прости меня, — сказал Мишель.
Ольга удивленно вскинула бровь.
— Прости, что я втравил тебя в эту историю.
— Ты втравил? — хмыкнула Ольга. — А впрочем да, наверное. Некоторым образом ты...
Мишель уже мало что понимал.
— Но ведь они тебя, наверное, мучили!...
— Меня? — переспросила Ольга. — Ах, ты про это!...
И, сжав кулачки и зажмурившись, Ольга отчаянно взвизгнула:
— Не надо, нет!... Помогите!... Мне больно-о! Ты это имеешь в виду?
Да, она кричала именно так. Точно — так!
Но только теперь Мишель видел ее и обратил внимание на то, что Ольга выглядит вполне сносно — на ее теле и лице не видно ран, крови, ссадин. Пожалуй, только блузка порвана.
Неужели ее даже не мучили?
Мишель лихорадочно прокрутил назад события последних часов. Как пущенную в обратную сторону кинопленку.
Метро... Ольга пошла через тот, дальний, выход... Где их остановил сержант. И это именно она уговорила его подойти к милицейскому микроавтобусу... И не убежала, когда его схватили. Тогда он подумал, что из желания спасти его. А теперь?...
Но потом она вела себя как настоящая героиня, она кричала, она требовала, чтобы его не трогали, а лучше убили ее.
Как она кричала?
— Ну что же вы встали?... Не смейте его мучить, лучше убейте меня!...
Да, верно — так.
Но тут скорее важен не сам крик, а тон!... Тон был странный, почти приказной.
Так что это было — мольба или приказ?
И что сказал Георгий Маркович, когда все кончилось? Он сказал:
— Благодарю за подсказку... Я бы никогда не додумался пытать вас вместо него!
За подсказку...
То есть это не он придумал, это она подсказала ему верный ход. А когда злодеи стали тормозить, боясь к ней приблизиться, — прикрикнула на них!
Но тогда выходит... тогда выходит, что главный здесь вовсе даже не Георгий Маркович, а... она!...
Ольга?!!
Нет, не может такого быть!
— Ольга! — позвал Мишель.
Ольга повернулась к нему.
— Неужели... неужели ты все знала заранее?
Ольга кивнула.
— Но как же так, как ты могла знать, если нас свел случай?...
— Случай? — недоверчиво переспросила Ольга.
Да, верно, не случай, а его интриги... Наверное, она все знает, догадалась.
— Ты права — не случай, — виновато вздохнул Мишель. — Это я познакомился с тобой...
— Какие же вы, мужчины, глупые, — кокетливо улыбнулась Ольга. — Вам всегда кажется, что это вы выбираете себе дам, хотя в жизни все происходит строго наоборот. Это я выбрала тебя.
— Как, если ты меня даже не знала?
— Это ты меня не знал, а я много раз видела тебя против входа в Гохран и возле стоянки автомашин тоже.
— Но хулиганы!... — хватался, подобно утопающему за соломинку, Мишель.