Но, равно как он, и Фридрих кинулся вперед, дабы противника своего немедля проткнуть, да увидел вдруг, как тот, поверженный, кровью истекающий, почти мертвый уже, будто из пращи выпущенный, летит навстречу ему, оружие свое против него уставив. Увидел, да уж ничего поделать не смог — ни остановиться, ни в сторону отвернуть, ни шпаги отбить! Вошел ему клинок снизу в грудь, пронзив насквозь, да со спины выскочив! А пройдя так, рассек сердце надвое!
Удивленно глаза Фридрих выпучил, по чужой шпаге вниз скользя, да подумать еще успел — а ведь это убили его!.. А как грудью в эфес уперся — так и дух из него вон!
Так и умер Фридрих Леммер, славный рубака, что не одну грешную душу на иной свет спровадил, а ныне свою не уберег!
Упал Фридрих в красный от крови снег.
А вслед ему, рядышком, упал Яков Фирлефанц.
А жив ли он, или от ран помер — так сразу и не понять!
Вытоптан в снегу на поляне круг, разбрызгана по нему черными пятнами горячая кровь, лежат в кругу головой друг к дружке два недвижимых тела, что пришли сюда торопить чужую смерть, а обрели свою!
Глава 33
Вот она, Москва...
Вот он, дом...
Лестничные пролеты Мишель пробежал единым духом, перескакивая через три ступени, а как осталось сделать последний шаг, нерешительно замер пред дверью.
Что-то его там ждет?..
Поднял руку, крутнул барашек звонка, и тут же, будто его все это время ждали, дверь распахнулась настежь.
На пороге стояла Анна.
И была она во всем темном.
— Ты? — переменившись в лице, ахнула она. — Ты... жив?
— Как видишь, — растерянно улыбнулся Мишель.
— Да ведь мне сказали, что ты... что ты погиб, что тебя поляки зарубили, — прошептала Анна, прикрыв рот руками и приваливаясь плечом к стене, оттого, видно, что ноги ее не держали. — Они и бумагу показали..
— Я, верно, был в плену, но бежал... — пробормотал Мишель, решительно ничего не понимая.
И тут его будто вихрь подхватил.
— Жив!.. — не дав ему досказать, выкрикнула Анна. И боле уж ничего не говоря, а сделав быстрый шаг, повисла на шее Мишеля, быстро и горячо целуя его лицо, его шею, руки.
— Жив... жив... жив!.. — горячечно бормотала она.
— Да жив, жив, — успокаивал, гладил ее по спине и волосам Мишель, стесняясь сего порыва и пряча свои руки.
— Жив!!
И отстраняясь от него, отрывая его от себя, Анна глядела на Мишеля во все глаза и улыбалась, хоть по щекам ее текли и капали вниз слезы, и вновь прижимала к себе, будто стремясь раздавить!
И Мишель, гладя и целуя ее, чувствовал, как у него бешено колотится сердце и перехватывает спазмом горло...
Уж после, вечером, как они лежали вместе в постели, Анна рассказала Мишелю, как все было — как ей сообщили о его смерти, как учинили в доме обыск...
— Я не хотела пускать, но они сказали, что с твоей работы, и все здесь перерыли.
— А мой портфель, тот, серый?
— Портфель — его тоже забрали.
— А бумаги из стола?
— Наверное, и их. Там было что-то важное?
— Нет, ничего, пустяк, — успокоил ее Мишель.
Хоть там было почти все по пропавшим царским сокровищам.
— Я сделала что-то не так? — обеспокоенно спросила Анна.
— Нет, все — так. Спи...
Да только уснуть уж не пришлось.
После полуночи в дверь постучали. Мишель услышал, как вздрогнула, как напряглась, проснувшись, Анна.
Кому бы это? Или просто померещилось?..
Но стук повторился.
— Я сейчас, — сказал Мишель.
— Не надо, не открывай! — встревоженно попросила Анна.
— Да ведь это могут по службе, — объяснил Мишель, мягко высвобождаясь из ее рук. — Им, наверное, уже сообщили, что я вернулся.
Набросил на себя халат, прошел к двери.
Крикнул:
— Кто там?..
— Откройте по срочному делу!
Голос был уверенным.
Мишель отбросил щеколду, но цепочку скидывать не стал.
На лестничной площадке стоял человек в шинели.
— Кто вы? — спросил Мишель.
— Вам привет от Звягина, — весело улыбаясь, ответил незнакомец.
— От кого? — не разобрал в первое мгновение Мишель.
— От приятеля вашего — штабс-капитана Звягина. Али запамятовали?
Мишель, быстро оглянувшись, сбросил цепочку, шагнул за порог, прикрывая за собой дверь, спросил свистящим шепотом:
— Откуда вы?
— Оттуда, откуда и вы, — кивнул куда-то за спину гость. Был он явно с дороги, заросший, в грязной солдатской шинели, без погон и знаков различия.
Хотел было Мишель захлопнуть дверь, да не успел.
— Кто там? — просунулась в щель голова Анны.
— Ступай, Анна, это ко мне...
Но Анна его не послушалась, встав за его спиной.
— Я прошу вас уйти, — попросил Мишель. — Покуда я не крикнул патруль!
Но незнакомец не испугался.
— А вы бы не спешили, товарищ Фирфанцев, — сказал, он, поставив издевательское ударение на слове «товарищ». И, обратившись уже к Анне, добавил: — Вы меня простите, сударыня, но коли ваш супруг теперь красноармейцев кликнет, так они нас двоих заарестуют и вместе же нас к стенке подведут!
— Как вы смеете! — вскипел Мишель.
— Да вы бы не горячились, — примирительно сказал гость. — Вы все ж таки господину Звягину жизнью обязаны, — и, глянув на Анну, прибавил: — Да вот и своему семейному счастью тоже. Вон у вас жена какая — загляденье, как такую красным оставить? Ведь кабы не штабс-капитан, вы и теперь бы в лагере гнили, а может, уж и в земле.
— Что вы хотите этим сказать? — насторожился Мишель.
— То и хочу — что теперь вы тут, а не там... И все-то стараниями господина Звягина. Вам бы в поминание его вписать, а вы на посланцев его, аки дикий зверь, кидаетесь, разорвать норовя.
— При чем здесь Звягин? — вскричал, уж не сдерживаясь, Мишель.
— Как при чем? Да при том, что это он вам побег устроил, как обещал, и теперь, коль вы почитаете себя благородным человеком, может рассчитывать на вашу благодарность!
Что?.. Кто?.. Звягин?.. Он?!.
— А вы, сударь, не иначе как думали, что вас везению благодаря за забор выпустили, за подачку писарю? — рассмеялся незваный гость. — Как бы не так! Да ведь тот без соизволения свыше чихнуть не смеет, не то что человека в наряд вписать! Сие возможно стало лишь хлопотами господина Звягина — он и есть благодетель ваш! А вы, видно, ничего не поняли!..
