— А кто же их тогда всех убивал?
— Не я...
Американские следователи даже опешили от такой наглости! И, сдвинувшись, заслонили Иванова от французов спинами. Послышались короткие, глухие удары. И короткие и глухие вскрики.
— Ну так кто убивал?
— Не я! Ну, честное слово, не я...
Джон Пиркс кивнул. Один из следователей достал из-за пояса электрошоковую дубинку.
— Вы бы пока погуляли где-нибудь, — предложил Джон Пиркс французам. И вытащил из кармана пачку хороших американских сигарет.
— Ладно, но только десять минут, — согласились французы. Рядовые полицейские в отличие от их начальников общий язык находят быстрее.
Следователь склонился над Ивановым, раздался треск электрошокера, быстро оборвавшийся крик, удар упавшего на пол тела.
Иванова подняли. Повторили вопрос.
— За что ты убил людей на Агрономической, на Северной, в Федоровке и здесь, в Париже?
— Это не я!
— А кто?
— Это все они, они!..
— Кто?!
Приблизив к лицу, затрещали электрошокером, пропустив между электродами синюю молнию разрядов.
— Товарищ Максим, — назвал имя виновника его страданий Иванов. — Моя жена Маргарита... Майор Проскурин...
Майора Проскурина следователи не пропустили. За майора Проскурина они зацепились.
— Какой майор? Госбезопасности? — быстро спросили они.
— Да, да, госбезопасности! — подтвердил Иванов. — Это он всех убивал — в Федоровке, в Германии... Везде... Он!..
Следователи переглянулись. Возможно, это была удача, но, что более вероятно, их клиент таким образом просто решил избежать боли, сказав то, что от него хотели услышать.
— Откуда ты знаешь, что этот майор работал в ФСБ? — задали вопрос следователи.
— Знаю! — уверенно заявил Иванов. — Точно знаю!
— Откуда?!
— Так он же сам мне об этом сказал!
Признание звучало неубедительно.
— Тогда назови его рабочий или домашний телефон, адрес...
Иванов напрягся, вспомнил и назвал.
Не очень веря в столь быстрое признание, больше для отчистки совести Джон Пиркс попросил тут же, не откладывая в долгий ящик, зашифровать и сбросить на электронный адрес информационного отдела Восточного сектора сообщение с просьбой срочно проверить указанный телефон и проверить, работает ли в органах ФСБ майор Проскурин.
А. следователи, хотя сами уже с трудом ворочали языками, продолжали в три горла, не давая ни секунды передышки, напирать на Иванова.
— Твоя воинская профессия?!
— У меня нет воинской. У меня только гражданская.
— Какая?
— Специалист по котлоагрегатам. По котлам.
— По каким котлам? — не поняли следователи, потому что менее всего были готовы услышать про котлы.
— Ну вы же сами спросили?.. Это же моя основная работа и есть, — захныкал Иванов.
— Котлы?..
— Ну да, конечно! Я же у них там на фирме главный “ликвидатор”, — заторопился, затараторил, чтобы отсрочить пытку, Иванов. — Если, допустим, где-нибудь что-нибудь не так, ну, например, какая-нибудь опасная утечка или еще чего, то меня сразу же вызывают и срочно туда, на место, посылают, и я там по-быстрому разбираюсь, если что надо — чищу, эту опасность устраняю и еду обратно...
Но следователи его сбивчивого монолога не поняли и попросили перевести сказанное еще раз... Переводчик повторил дословный перевод. Который ничего не прояснил.
— Я не уверен, но, может быть, это жаргон, — предположил чувствующий свою вину переводчик. — Например, я знаю, что на сленге спецслужб слово “ликвидатор” обозначает киллер. Правда, так еще называли людей, устранявших последствия чернобыльской аварии, но мне кажется первое истолкование более верным.
— Так, так, — заинтересовались следователи. — Продолжайте!
— Соответственно “утечка” на языке работников спецслужб обозначает, что кто-то допустил разглашение той или иной информации, под словами “чищу” и “устраняю” можно понимать физическую ликвидацию. То есть в данном контексте эту фразу возможно прочитать следующим образом: “Я работаю киллером и срочно ликвидирую тех, кто допускает разглашение информации...”
— А как тогда понимать котлы? — попросили уточнить следователи.
— Точно сказать не могу... В их уголовном мире “котлами” называют часы. Но в данном контексте это значение не подходит. Вообще-то обычно они говорят “объект”, но иногда используют названия цветов, птиц или механизмов. Возможно, в его среде так называют людей, которые подлежат ликвидации.
— Тогда спросите у него, сколько “котлов”, с которыми он “разобрался”, было всего, — решили принять условия игры следователи.
— У-у, много!.. — похвастался Иванов. — Если все вспоминать, то, может быть, сотня, а то и больше. Я ведь рано работать начал. Вначале считал, а потом со счета сбился. У меня такие командировки бывали, что сразу по три-четыре заказа выполнять приходилось. — Это мы в курсе, — закивали следователи, обрадованные тем, что Иванов наконец разговорился, пусть даже так разговорился, на своем языке.
— Я ведь в этом деле большой специалист, один из лучших в стране...
И с этим тоже было спорить трудно.
— То есть в общей сложности вы “зачистили” более ста человек? — дружелюбно улыбаясь, спросили следователи.
— Кто это вам сказал?! — удивился Иванов.
— Так ты же сам... Только что! — возмутились следователи.
— Ничего я такого не говорил! Никого я не убивал! Это не я!..
Зря следователи подыгрывали Иванову, ничего он им не сказал, ни в чем не признался!
— Да он, похоже, над нами издевается! — вдруг сообразил кто-то. — Болтает всякую ерунду, чтобы время потянуть, чтобы получить передышку... Видно, знает, что мы шестью часами ограничены!..
Ах ты!..
Несколько минут следователи с удовольствием били Иванова по лицу кулаками, проводя акцию психологического устрашения. Могли, конечно, электрошокером, но тогда удовольствия было бы меньше...
— Ты будешь говорить? Будешь?!.
Как-будто он отказывается!
— Говори!..
И Иванов начал говорить. И такое понес!..
Вначале по большому секрету сообщил следователям, что получил в наследство от КПСС деньги — четыре с половиной миллиарда долларов, потом что имеет две жены, что путешествовал по Европе в шкафу и что в нем же плавал через океан в Америку, причем без визы...
Он их что — за недоумков держит?!
Возмущенные до глубины души следователи навалились на Иванова еще раз. И опять без электрошокера.
