— Чего это вы, чего? — захныкал Иванов.
— Кончай придуриваться, — довольно грубо, как давно не говорил, сказал майор Проскурин. И потянул из кармана пистолет.
— Вы что хотите? — напряженно спросил Иванов, хотя и так все было ясно. Предельно ясно.
Майор передернул затвор, досылая патрон в ствол, и поднял пистолет на уровень головы Иванова.
— Выше, — сказал генерал. — Вот сюда, — ткнул в голову пальцем. — Они его вот сюда.
Раны на теле Иванова должны были располагаться точно там же, где были на трупе, так как киллеры могли запомнить, куда стреляли. А киллеры не должны были обнаружить подмены. Киллеры должны были считать эту жертву своей.
Майор передвинул дуло пистолета чуть выше.
— Да, так, — кивнул генерал. Майор повернулся к Иванову, взглянув ему в глаза.
— Ну все, — сказал он. И нехорошо улыбнулся. Только теперь Иванов сообразил, что с ним хотят сделать. И отчаянно заверещал и задергался, пытаясь высвободиться. Но генерал сзади уперся ему в поясницу коленом, жестко прижимая к машине. Крикнул:
— Не тяни!
Майор сунул указательный палец в скобу и нажал на спусковой крючок.
Грохнул выстрел!..
Но Иванов его не услышал. Что-то тяжелое, как обух топора, ударило его по голове, отбрасывая ее в сторону, и больше он уже ничего не почувствовал...
Глава пятьдесят восьмая
— Повторите! — дрогнувшим голосом попросил гражданин Корольков по кличке Папа.
— Он умер, — еще раз сказал голос в трубке. Очень буднично сказал. Иванов умер!..
— Когда это случилось?
— Час назад.
— Это точно? Вы уверены? — на всякий случай переспросил не верящий в собственное счастье Папа.
— Абсолютно. Я присутствовал при его уходе. Его больше нет. Примите мои соболезнования... Папа бросил трубку.
Подробности его не интересовали — его интересовало главное. А главным было то, что Иванов мертв!
Мертв!!
Его главного и единственного врага не стало!
Груз, который давил на него все последнее время, был наконец сброшен...
Папа облегченно вздохнул и вызвал “шестерок”, несмотря на то что была поздняя ночь.
— Назавтра отмените все встречи. И... И принесите водки. Много водки!..
“Шестерки” все поняли. Все поняли без слов. Папа пил за упокой души мочилы!
“Шестерки” купили водки Папе и купили водки себе. Потому что они были рады не меньше Папы. Они были рады больше Папы — его мочила только пугал, а их “жмурил”!
— Все, кранты мочиле! — делились радостной вестью друг с другом “шестерки”. — “Зажмурили” падлу...
Скоро водка кончилась, и пришлось бежать за новой. Но и та тоже быстро закончилась. Потому что такой повод, уж такой повод!..
Папа в отличие от “шестерок” пил меньше, и пил в одиночку. Он свое счастье ни с кем делить не желал.
Он пил, вспоминая события не такого уж далекого прошлого. Но теперь уже точно — прошлого! Вспоминал поселок Федоровку, улицу Северную, Швейцарию...
Классным мочилой был этот Иванов... Такой мочила!.. Всем мочилам — мочила! В Федоровке четырнадцать пацанов вглухую заделал! Голыми руками!.. Если бы Папа своими глазами не видел, никогда бы не поверил. Но он видел!.. Такое видел!..
Папа налил еще один стакан. И залпом выпил.
За упокой души мочилы, который теперь в землю залег червей кормить.
А он. Папа, остался. И теперь может подумать...
Теперь, когда его не стало, можно было подумать о делах, в том числе об оставшемся бесхозном золоте партии.
Но не теперь подумать, завтра... Все — завтра...
Глава пятьдесят девятая
Киллеры тоже пили, пили положенные им боевые сто грамм, пили стоя, в соответствии со старой армейской традицией отмечая удачное завершение боевой операции.
Дело сделано, все живы и целы — чего еще надо.
— Ну, вздрогнули!..
Спирт из граненых стаканов перетек в луженые глотки. Все крякнули и сели.
Это не важно, что пили не за взятый караван и не за выход из окружения. Здесь тоже война. Здесь тоже стреляют. Ты стреляешь и в тебя стреляют...
Здесь они потеряли не меньше, чем там. Гришку потеряли, которого расстреляла охрана убитой им випперсоны. Сергея — его шлепнул при аресте милицейский снайпер, когда он отказался сдаваться. В отличие от него Пашка сдался, но его зарезали в следственном изоляторе урки.
— Ну что, еще по одной...
Они встречались редко, вернее, почти не встречались, так как давно работали соло. Профессия киллера не терпит толкотни — чем больше посвященных в планы операции, тем выше вероятность утечки информации. Раньше они верили друг другу безоговорочно, теперь — не могли. Теперь они верили только себе.
Последний заказ был исключением из правил. Последний заказ потребовал коллективной работы — так захотел заказчик. Впервые за многие месяцы они собрались вместе и почувствовали себя не киллерами, почувствовали — подразделением. Как раньше...
Это была глупая иллюзия. Но желанная иллюзия.
— Ну что?..
— Давай наливай.
Спирт лился легко, как лилась на боевых кровь. Они вспоминали о войне, где убивали больше и убивали бесплатно. Но те трупы они вспоминали с гордостью, а эти... Эти предпочитали не вспоминать. Хотя за эти они получали деньги.
— Ну что?..
— Наливай!..
Глава шестидесятая
Утром случилось похмелье. Потому что когда всю ночь столько водки, то можно представить!..
— Гля, — с трудом раскрыл глаза один из непротрезвевших братанов. — Чего это?
— Где?
— Да вона, в ящике!
По “ящику” шли новости. Наиболее почитаемый урками криминальный блок, где частенько можно было увидеть знакомых по делам и зоне. Но сегодня в новостях знакомых не показывали — показывали какого-то с перебинтованной головой мужика.
— Ну ты чего? Ну дали в кость лоху...
— Не, ты гля... Братва присмотрелась.
Лицо лоха, несмотря на то что было наполовину забинтовано, было знакомо. Ну очень знакомо...
— ...пострадавшего нашли недалеко от места, где было совершено тройное убийство, — сообщила миловидная ведущая. — По всей вероятности, это еще одна попытавшаяся скрыться от преступников жертва...
Далее зрителям были предъявлены прочие участники трагедии. Среди которых был показан умиротворенный труп Юрия Антоновича и его неиспользованный уругвайский паспорт.
