– Ну-ка дайте его сюда, – попросил паспорт участковый. – Это же Сохатый!
– Какой Сохатый?
– Кличка у него такая. Урка он, полгода как с зоны вернулся и, похоже, за ум не взялся. Он тут рядом живет.
– Да? Тогда давай к нему в гости зайдем.
К гражданину Васильчуку стучались минут десять, прежде чем он открыл. Васильчук был пьян вдрабадан.
– Ты что, пьешь опять? – спросил участковый.
– Ну? – мало что понимая, ответил хозяин квартиры.
– Один пьешь?
– Не-а, с Пашкой.
Оперативники обошли квартиру.
– А Пашка-то где?
– Как где – здесь!..
Но никакого Паши в квартире не было, и стакан на столе стоял только один.
– Посмотрите на кухне и в ванной.
Через минуту из ванной комнаты, держа на вытянутых руках какую-то куртку, вышел милиционер.
– Вот, за бачком унитаза нашел.
Куртка была вся в крови.
Сохатого повалили, защелкнули на руках браслеты и обыскали. В карманах у него нашли часы и ключи потерпевшего.
– А ключи-то тебе зачем, ключи-то почему не выбросил? – спросили оперативники. – Пьяный, что ли, был? И паспорт вон потерял… Вот дурак, совсем ум пропил! Ему на пузырь не хватало, а он взял и человека зарезал!
– Я? Да вы что?! Я весь день дома был! Вы чего мне мокрое шьете?..
Но отпираться было бесполезно, потому что свидетели показали, что заточка, извлеченная из тела потерпевшего, принадлежала гражданину Васильчуку, а на ее ручке были обнаружены отпечатки его пальцев…
Глава 23
По телевизору шли новости. Дикторы шевелили губами, улыбались и играли мимикой. Но слышно их не было, потому что звук был отключен.
Перед телевизором в кресле сидел пожилой человек в халате, бессмысленно уставившись в мерцающий экран. Он не видел, что происходит на экране, не видел телевизор и вообще ничего не видел…
Рядом с ним, на журнальном столике, лежал лист бумаги, шариковая авторучка и пистолет Макарова.
Он сидел так, не шевелясь, не меняя позы.
Сидел час.
Два.
Три…
В коридоре, возле входной двери, послышалось какое-то неясное шуршание, словно кто-то шарился в замке.
Но он не обратил на это никакого внимания.
Тихо щелкнул механизм замка, цилиндр сделал два оборота, втягивая внутрь металлический язычок, и дверь медленно открылась.
С лестничной площадки в квартиру быстро проскользнул человек. Бесшумно прикрыл за собой входную дверь. Замер, привыкая к полумраку. Сделал шаг вперед. Еще один…
По стенам комнаты бегали цветные, отбрасываемые экраном телевизора тени. Звука слышно не было.
Перед телевизором в кресле сидел человек в форме, с нацепленными на китель медалями. Медалей было много, и поэтому они располагались в несколько рядов. Верхний ряд начинался с двух поблекших от времени медалей “За отвагу”. С самых памятных, потому что первых медалей…
В кресле, в парадной форме, при орденах и медалях, сидел генерал Крашенинников. Теперь уже в отставке.
Это был он.
И не он…
Это был какой-то совсем другой человек – хоть и в парадном с генеральскими погонами кителе, но какой-то древний, с отвисшей челюстью и потухшим взглядом, старик.
И все-таки это был генерал Крашенинников. Мгновенно, в течение нескольких дней, превратившийся в дряхлого старца сразу после того, как его часть взлетела на воздух. А на самом деле не часть, на самом деле его дело…
Он медленно, словно с усилием, повернул голову и сказал:
– Это ты?
Он знал, кто к нему может прийти. Он ждал.
– Я, – ответил вошедший. – Можно включить свет?
– Валяй.
Щелкнул выключатель.
Человек стоял в проеме двери, в правой руке у него был пистолет. Генерал никогда его не видел, но он узнал его. По манерам узнал.
Человек совершенно бесшумно прошел в комнату, остановился недалеко от кресла.
– Это ты был возле части? Ты вытащил своего человека, чтобы потом убить его?
– Убили – вы. Я лишь прибрал за вами.
– Кто вы – он и ты?
– Люди.
– Ясно, – кивнул генерал. Другого ответа он услышать не ожидал.
– По мою душу пришел?
– По вашу.
– Тогда садись. Время есть. Успеешь еще. Человек с пистолетом сел. И как бы невзначай пододвинул к себе лежащий на журнальном столике “Макаров”. Генерал криво усмехнулся.
– Хочешь узнать у меня подробности того, чем я занимался?
– Хочу.
– Сохранением армии. Которая основа всему.
– И ради этого убивали?
– Армия всегда убивала и гораздо больше убивала. Армия и создана для того, чтобы убивать. Во благо своей страны. Всегда во благо. И теперь – во благо… Государство без армии – лев со сточенными клыками, которого может загрызть любой шакал. Я не хочу, чтобы нас сожрали шакалы.
– Так вы, оказывается, патриот… – с легкой иронией сказал пришедший.
– Патриот, – просто ответил генерал, – хотя теперь это не модно. Теперь в моде деньги. А Родина там, где больше платят.
– Но вы ведь тоже!..
– Да, я тоже. Но я не взял лично себе ни копейки. Я работал не на свой карман, а на армию. На страну! Я – на страну, а вы – против! Ты и он – вы загубили доброе дело, вы сработали на них, – кивнул генерал куда-то в сторону. – Вы как “Першинги”, вы хуже “Першингов”, потому что бьете в спину!..
Несколько минут они молчали.
И все равно нужно было делать то, зачем он сюда пришел.
– Кому вы подчинялись?
– Я уже сказал – себе.
– Только себе?
– Да! Это придумал я, я один! Мои люди ничего не знают. Я отдавал приказы, и, значит, весь спрос с меня. На том давай поставим точку. Больше я тебе все равно ничего не скажу.
– А если я спрошу так, как спрашивали у моего человека там, в оружейке? Как спрашивали вы?!
– Попробуй. Только вряд ли у тебя что-нибудь получится. Я старый человек и не смогу выдержать того, что выдержит молодой. Просто сердце остановится. Стариков невозможно пытать, их можно только убивать.
Тут он был прав – ни пытки, ни наркотики помочь здесь не могли. Если он не захочет говорить, он ничего не скажет.
