– Да, спасибо, я все понял. Я сделаю, как вы сказали…
Он нашел салфетки, облапав полкухни руками, вытащил из раны нож, бросив его в пакет, который обязательно должен был заметить водитель, потому что раньше его не было.
Неуклюжими попытками спастись он усугубил свое положение гораздо больше, чем если бы ничего не делал. Он выкручивался и потому увязал все больше. Как если бы тонул в болоте, где каждое лишнее движение лишь погружает жертву все глубже и глубже в трясину.
Попал директор!.. Лет на пять попал… Так что не дернешься!..
Когда он вернулся домой, его встретила испуганная до бесчувствия жена.
– Где ты был? – с порога завопила, запричитала она.
– Не ори! – оборвал ее муж. – Не до тебя.
– Не до меня?! – взвизгнула жена. – Тебе не до меня, а им… Ты со всякой сволочью водишься, а они приходят в дом и…
Он мгновенно, словно споткнулся, замер.
– Что случилось?
– Случилось! – вновь закричала, заплакала жена.
Дети – понял директор и сел, где стоял.
– Что произошло?! Что?! Говори!!
– Они… Они… Они убили. Они Черныша убили!..
В гараже, на полу, на подстеленном коврике, лежал семейный любимец ротвейлер Черныш. Мертвый лежал. Он был не просто убит, у него были отрублены лапы и перерезана шея.
Директор сразу все понял, понял, что это наглядное ему предупреждение, что, если он не образумится, если будет упорствовать, точно так же поступят с его женой и его детьми. Им тоже отрубят руки и ноги и перережут горло.
Эти – перережут! Эти, еще даже не угрожая, не шантажируя, а лишь демонстрируя силу, убили трех человек. Уже трех человек!
Директор сел в гараже на пол на уголок подстилки, на которой лежал мертвый ротвейлер, и стал ждать звонка. Просто стал ждать звонка, чтобы сказать – да.
Он капитулировал. Он готов был принять любые условия…
Глава 26
Похороны генерала в отставке Крашенинникова прошли тихо, по-домашнему. Из командования никого не было – собрались только бывшие однополчане и бойцы, служившие под его началом. Гроб вскинули, поставили на плечи и несли на себе несколько кварталов. Впереди шли бойцы с венками и подушечками, к которым были приколоты награды покойного, по две-три на каждой, так как наград было много, а подушечек мало.
Бойцы шли с понурыми лицами и не только потому, что хоронили своего генерала, а и потому, что с его смертью кончилась старая, к которой они привыкли, жизнь, и что будет дальше – никто не знал. Всех их, уцелевших во время взрыва казармы, отправили по домам в бессрочный отпуск.
Бойцы опустили гроб, встали вокруг могилы, сами того не заметив, выровняв носочки.
Речей не говорили, просто стояли и смотрели на своего “батю”, который уже никогда не поведет их в бой, не “пробьет” квартиру, не предложит после боевых стакан водки.
Ушел “батя”…
Гроб опустили в могилу, о крышку барабанно застучали брошенные вниз комья земли. Могила закрылась.
На поминках бойцы пили водку и вспоминали былые сражения.
– А помнишь, как в Кандагаре нас прижали к минным полям, а “батя” приказал пробить в них тропу гранатами?
– А после, когда “вертушка” завалилась!..
– Да… Если бы не он, не сидеть нам теперь здесь…
– А полковника помните, которому он в морду съездил, когда тот попросил включить его задним числом в боевую группу, чтобы выхлопотать себе звездочку.
– Настоящий мужик был!..
После поминок разошлись не сразу, а вдруг решили отправиться к одному из спецназовцев домой. Где добавили “фронтовых сто грамм”, потом еще добавили и сидели до утра, горячо доказывая друг другу, что если бы не они, если бы не генерал, то еще неизвестно, что было бы.
Утром разбрелись по домам отсыпаться.
А через день или, может быть, два одного из взводных командиров, служивших с генералом Крашенинниковым, остановил на улице незнакомый мужчина.
– Давайте присядем где-нибудь.
– А что это я должен с вами куда-то присаживаться? Кто вы такой?
– Я когда-то служил вместе с генералом Крашенинниковым. И хочу сделать вам одно деловое предложение.
– Что, надо набить кому-нибудь морду? – сразу догадался взводный. Потому что ему каждый день предлагали бить кому-нибудь морду или идти работать охранником в коммерческую фирму.
– Нет, с мордами своих врагов я могу справиться сам. Я хочу предложить вам заняться тем же, чем вы занимались до настоящего времени.
– До настоящего времени я служил.
– Ну вот и теперь будете.
Взводный внимательно посмотрел на мужчину.
– А если я вас сейчас пошлю куда подальше… И провожу!
Мужчина не обиделся и не испугался.
– Какой смысл? – очень спокойно сказал он. – Не сегодня-завтра вас отправят в отставку, и придется искать работу на гражданке. А что вы умеете – стрелять, взрывать, ломать позвоночники, снимать часовых… В лучшем случае вы устроитесь вышибалой в бар или охранником к какому-нибудь новому русскому. В худшем вас приберет к рукам криминал. Получать вы будете меньше, рисковать больше и будете чужаком среди чужих.
– А здесь?
– Здесь вы останетесь среди своих. Вы были взводным – значит, останетесь взводным. При своем взводе. Оклад, командировочные, премии будут повышены вдвое.
– Зачем вам именно мы?
– Затем, что вы в “теме”. Вы уже все знаете: знаете, что делать и как делать. И знаете друг друга. А если набирать новичков, то пока они сообразят, что к чему, пока притрутся друг к другу…
Только теперь до взводного начало что-то доходить.
– Так вы что, хотите сказать… Вы хотите сказать, что мы будем продолжать делать то, что делали? То же самое?..
– Да. Что-то в этом роде. Вы будете делать то, что умеете делать, что у вас получается лучше, чем у кого-либо другого.
– Кто-нибудь из наших уже согласился?
– Согласились почти все.
– Почти? Значит, кто-то все же отказался?
– Все соглашаются редко.
– Кто отказался? Кто конкретно?
– Сейчас я этого сказать не могу, но вы об этом узнаете. Узнаете в самое ближайшее время…
Об отказниках взводный узнал действительно очень скоро, узнал этим же вечером.
– Ты уже слышал? – позвонил ему один из приятелей.
– Что слышал?
– Про Семена и Ивана?
