Резидент решился ввести в игру себя. Это было еще одно, уже необратимое нарушение. По каналам агента он внедрился в одну из дочерних организаций и не без его же помощи начал строить головокружительную карьеру. Каждый его шаг вверх по преступной лестнице требовал компромиссов. Компромиссов с законом, с совестью, с общечеловеческой моралью. Необходимость выделиться из наивно-примитивной среды рядовых исполнителей вынуждала его в той или иной мере использовать навыки, преподанные в учебке. Цель оправдывала применение самых крайних, в том числе недоступных простому смертному средств.
И чем больше он использовал известный ему арсенал приемов тайной борьбы, тем более раскрывал внимательно наблюдающим за его действиями мафиозным главарям Тайну. Теперь они уже не сомневались в существовании организации. Более того, они не без успеха использовали в своих корыстных целях одного небесталанного ее члена, решая с его помощью мелкие, но зачастую неразрешимые для них задачи. Резидент уже работал на преступников. Работал давно и плодотворно.
Когда он догадался об истинном значении происходящего, было безнадежно поздно. Он совершил массу правонарушений и преступлений, увязнув в них, как муха в патоке. Он стал стопроцентным преступником. Он уже не мог оправдаться стоящей перед ним благородной целью, потому что ее не было. Была примитивно устроенная ловушка, в которую он шагнул, словно ослепленный факелами волк.
Но даже это могло быть полубедой. Что преступления? Его работа связана с частым нарушением закона. Бедой было вольное или невольное разглашение Тайны. Этот проступок прощения не имел.
Резидент был обречен на смерть, на позор, на обвинение в измене. Выхода не было. Авторитеты готовились к решающему разговору, но Резидент сам вышел на своих будущих хозяев. Его прозрение не приняло форм истерики. Все-таки логики в нем было больше, чем эмоций.
После нескольких дней напряженных размышлений он, взвесив все «за» и «против», принял безвыходность своего положения как свершившийся факт. Он стал изменником, к тому же нищим изменником, то есть не получившим за свою измену никаких выгод. Возможностей исхода было четыре,
Первая — повиниться перед Конторой и умереть, оставаясь предателем.
Вторая — покончить жизнь самоубийством, но все равно после неизбежного расследования остаться предателем.
Третья — самодеятельно затеянную операцию свернуть, от Конторы все скрыть и жить себе, как прежде, до момента, пока правда тем или иным способом не выплывет наружу. Жить предателем. Но все же жить. Четвертая — довести предательство до логического конца, пойти на службу к мафии, вытребовав взамен этого максимум привилегий. То есть жить предателем, но жить в свое удовольствие.
Во всех случаях предательство было неизбежным, но в последнем оно сулило значительные материальные выгоды. Если бы первый пункт обещал хотя бы частичную реабилитацию, Резидент не задумываясь избрал бы его. Но он обещал только позор и смерть. Он никогда не смог бы доказать, что действовал во благо Конторе и правосудию и в ущерб преступникам. Фактическая сторона каждым пунктом длинного перечня опровергала его слова. Единственный агент-свидетель также показывал против него.
Между четырьмя неизбежностями рационально мыслящий человек избирает наиболее перспективную. Глупо отказываться от тридцати сребреников, если предательство совершилось. Если все равно позор, так хоть не бесплатный.
Резидент выбрал предательство с комфортом. С той же скрупулезностью, с какой выслеживал преступников, теперь он предавал свое дело. Он был профессионал и все, что делал, делал на должном уровне. Когда решение принято, сомнения должны уступить место действию.
Во время очередной сходки Резидент, частично обманув, частично нейтрализовав охрану, явился пред светлые очи авторитетов и довел до их сведения свои требования.
— Полное невмешательство в мою профессиональную деятельность. Мое консультационное и обучающее участие лишь в делах, которые я изберу сам. Пятьдесят процентов дохода с этих дел и ежемесячное содержание в процентах от последнего заработка. Поддержание круга знающих обо мне людей в пределах трех-четырех человек высшего командного звена. В рамках этого условия — немедленная ликвидация моего агента и еще трех человек, близко узнавших меня в лицо. Это основное. Прочие мелочи в рабочем порядке.
— Что мы будем иметь взамен? — спросили авторитеты.
— Налаженную систему охраны. Как видите, ваша ни на что не годится, и лучшее тому доказательство, что я стою перед вами. Контрразведывательная работа против органов МВД и конкурентов. Обучение боевых групп профессиональным навыкам слежки, контрслежки и активного противостояния. Экспертиза деталей предложенных операций. Разработка каналов новых денежных поступлений при соблюдении ранее упомянутой пятидесятипроцентной пропорции в оплате.
— Торговля возможна?
— Торговля исключена.
— Если мы откажемся?
— Я покончу с собой, но предварительно с вами. Всех я, наверное, уничтожить не успею, по половину — гарантирую.
Авторитеты напряглись. Они знали, что стоящий перед ними незваный визитер не блефует и не позерствует. Он обещает то, что способен реально исполнить. В его возможностях и его отношении к данному слову они имели случай убедиться.
— Мы подумаем и сообщим…
— Нет. Я не могу ждать. Ответ мне нужен сейчас. Завтра я начну действовать.
Авторитеты покорились. И не пожалели об этом. Резидент не желал продавать свою честь задешево. Теперь его интересовали деньги, и он находил способ легкой и, что было для него принципиально, бескровной их добычи. Пятьдесят процентов дохода с предложенных Резидентом операций в отдельные месяцы перекрывали все прочие поступления организации. Ради этого стоило пожертвовать жизнями нескольких, не самых ценных, работников и не совать нос в его дела.
Здесь у Резидента был пунктик. Любой интерес на тему его профессиональных обязанностей вызывал неадекватно болезненную реакцию. Двое чрезмерно любопытствующих искателей истины поплатились за свою природную любознательность жизнью. Мафиозные главари остались недовольны бестолковой гибелью людей, но возражать не посмели. Резидент не выходил за рамки первоначально оговоренных условий сделки. Тайна профессиональной жизни была его полной собственностью.
Такая жесткая, неукоснительно проводимая в жизнь политика позволила Резиденту усидеть на двух стульях сразу. Он был накоротке с самыми влиятельными главарями мафии и одновременно считался не последним среди равных себе по классу работников Конторы. Теперь он старался не высовываться, не попадаться лишний раз на глаза начальству, не исполнять заданий слишком рьяно или слишком медленно. Он играл роль добросовестно относящегося к своим обязанностям середнячка. Он держался за место, которое любой другой посчитал бы ссылкой. Работать плохо он не мог: на его должность могли прислать другого. Работать хорошо опасался, чтобы не нарваться на ненужное ему повышение по службе. Любое изменение в налаженной им жизни означало бы быструю и неминуемую гибель. Более всего его тревожила возможность плановой ревизорской проверки. Он мог легко обыграть периодически объявлявшихся в регионе эмиссаров МВД, безопасности, прокуратуры. Но он бы никогда не смог справиться с тайной ревизией своих собратьев по «перу». Он не знал, в какой из следующих дней хитроумные приборы и внимательные глаза коллег возьмут его под контроль. Эта лавиной висящая над его головой проверка не давала ему возможности спокойно жить, отравляла почти сибаритское существование, напоминала о том, какой ценой он купил свое нынешнее благополучие.
