Вызвав такси, Копоть вышел с другом на улицу. Они закурили, ожидая машину.
– Кстати, а что это за подполкан такой – Гандыбин? – вернулся к разговору Копоть.
– Да начальник ОВД, продажная тварь, под ним весь район ходит. Раньше бандиты дань собирали, а теперь вот такие, как он, упыри их место заняли.
– Понятно. Ладно, пока. До завтра, – увидев приближающееся такси, Колян на прощание пожал оперу руку. – Ничего конкретного не обещаю, но что-нибудь обязательно придумаем.
Анкудов плюхнулся на заднее сиденье, автоматически назвал адрес, и машина бесшумно покатила по прохладным ночным улицам города. Мимо пустынных дворов, площадей, скверов. В голове у опера шумело, в глазах все плыло, мелькало и сливалось в какие-то цветные пятна. На время ему удалось избавиться от изматывающей мысли: как-никак, а отстранение от дел ничего хорошего не сулило. Могут организовать и увольнение из органов – подполковник частенько грозился это сделать, но все как-то спускал на тормозах. А сейчас, когда завертелось такое дело, когда Анкудов явно путается под ногами, – начальник точно попрет несговорчивого подчиненного.
Вернувшись в бар, Копоть подошел к стойке и положил перед барменом несколько купюр.
– Спасибо, братан, за помощь. Честно говоря, я боялся, что наш фокус с водкой не проканает. Налей мне еще 50 коньячка, на посошок, – Колян опрокинул рюмку и, попрощавшись, вышел на улицу. На такси ехать не хотелось. Да и сколько там идти: если напрямик, съемная квартира в 15 минутах ходьбы, можно и прогуляться. Тем более что за годы тюрьмы он отвык от ароматов свободы, тишины ночного города, шелеста листьев. Копоть свернул на тропинку и исчез в темноте городского парка.
* * *
В светлом платье, развевающемся на ветру как знамя, соломенной шляпке, завязанной лентами под подбородком, – и босая – Тамара стояла у холста, нанося последние мазки. Перед ней открывался изумительный пейзаж: голубая вода Оки, чистое безоблачное небо с летящими росчерками ласточек. А вдали, на противоположном берегу, темнела до самого горизонта зубчатая кромка леса. Отражая летние солнечные лучи, река неспешно несла свои воды между покрытых изумрудной травой берегов. Сочная зелень так и манила прилечь. Однако никто на берегу не поддавался этим призывам – невдалеке от Тамары расположились еще с десяток молодых художников, решивших выбраться в этот погожий денек на пленэр. Умело запечатленная красота нетронутой природы всегда ценилась городскими жителями. И художники об этом прекрасно знали.
– Тамара, ваша картина просто великолепна. – Со спины к девушке подошел молодой человек в берете и игриво заглянул ей в глаза. Чтобы проделать этот трюк, ему пришлось чуть ли не с риском для жизни вытянуть шею. – Можно вас попросить зайти как-нибудь ко мне в гости, взглянуть на мои работы – я очень ценю ваше мнение.
– Саша, мое мнение такое – не мешай. Иди вон лучше к Светке приставай – она, я думаю, будет без ума от твоих картин. – Тома ехидно посмотрела на поклонника и продолжила рисовать.
Саша испарился, но на его месте минут через десять возник еще один молодой человек, потом еще. Тамаре было не в новинку отшивать этих милых влюбленных мальчиков, заглядывавшихся на нее с того самого дня, как она поступила в Академию искусств. Ни один пленэр не обходился без этих наивных попыток поговорить о высоком и вечном – и попутно пригласить на свидание.
– То-ома-а, уже четыре часа, сворачивайся и айда с нами, тут недалеко есть неплохой ресторанчик. Посидим, отдохнем, – Леша был ее однокурсником и уже который год пытался подняться из категории друзей в почетный статус возлюбленного.
– Я уже с подругами договорилась. В другой раз, – девушка обернулась к парню и, зажмурившись от солнца, как бы извиняясь, пожала плечами.
Вдалеке, на вершине холма, блеснул солнечный зайчик. Тома, приложив ладонь козырьком ко лбу, присмотрелась: там стоял джип. Папа. Опять двадцать пять. Сколько можно его просить не беспокоить на пленэре, это мешает сосредоточиться. Мало ей того, что эти балбесы пристают поминутно, так еще отец со своими «срочными» делами появляется невпопад.
– Привет, дочка! – Гандыбин подошел и, нежно обняв, поцеловал в щеку. После чего грозно посмотрел на Лешу и ткнул пальцем: – А это что за ухажер? Непричесанный, небритый, как бомж. У нас в армии такие из нарядов не вылезали.
– Вообще-то я не бомж, а художник, – попытался было возразить парень.
– Знаю я вас, художников. Сегодня любовь, а завтра – все, одна морковь. Скажи мне лучше, что это за профессия? Я понимаю, девушки – им положены всякие там искусства. А мужик должен не кисточкой махать, а работать и зарабатывать.
– У вас устаревшие взгляды, – с вызовом ответил парень. Еще минуту назад увлеченно наносившие краску на свои холсты участники пленэра с любопытством смотрели в их сторону.
– Ладно. Был бы я твоим отцом…
– Папа, успокойся, – дочь сердито сдвинула брови и с укоризной посмотрела на него.
– Пошли в машину, разговор есть. А тебя я чтобы не видел больше рядом с ней, – Гандыбин взял дочь за руку и потянул в сторону джипа.
– Отпусти, я и сама могу ходить, – Тамара вернулась за оставленными на берегу шлепанцами, медленно обулась и не спеша пошла за отцом к машине. Едва закрыв дверцу салона, девушка горячо бросилась защищать своего друга.
– Пап, вот очень зря ты так на Лешу. Он талантливый художник и порядочный человек. Зачем ты так…
– Влюбилась, что ли? – недоверчиво спросил отец.
– Нет. Просто мне не нравится, когда ты вот так на людей набрасываешься. Как тебе не стыдно! Я ведь взрослая, это мои коллеги, и вообще – брось свои замашки! Мне даже неловко…
Подобная сцена происходила не впервые. У отца это было что-то вроде привычки – постоянно контролировать дочь: где она, с кем, чем занимается. Тамара уже не знала, как бороться с этим.
– Доченька, я ведь для тебя живу… Могу в Италию отправить смотреть картины мастеров ваших всяких и выставку тебе организовать, и все остальное… Зачем ты так?
– Но ведь я просила не приезжать сюда, – от бессилия на глазах Тамары выступили слезы, нижняя губа задрожала: – Имею я право голоса или я никто?!
– Ну что ты, что ты. Я же хочу как лучше. Я волнуюсь за тебя, – успокаивал Гандыбин, целуя дочь в лоб и обняв за плечи. – Честное милиционерское, больше такого не повторится, обещаю.
– Никакого контроля? – девушка подняла голову и, вытирая кончиками пальцев слезы, доверчиво посмотрела в глаза отцу.
– Ну, не то чтобы совсем, но на природу эту вашу больше приезжать не буду. Договорились? – он улыбнулся, игриво подмигнул и вытащил из бардачка небольшую коробочку. – А это тебе подарочек небольшой. По дороге купил.
Тамара взяла ее, осторожно открыла. Внутри лежало изящное и недешевое золотое колечко. Девушка надела его на палец и подняла на свет. Три чистейших изумруда заиграли на солнце.
– Ой, пап, спасибо. Ты лучше всех, – она обняла отца за шею. – Правда, иногда настолько упрямый, что хоть плачь.
