При низкой температуре у змей рефлексы затормаживаются, они становятся медленными и неагрессивными. А нам как раз это и нужно, – добавил Копоть.
– В общем, жди нас тут – и мы вернемся. Только очень жди… – перефразировал Леня стихи классика и, перекинув через плечо огромную дорожную сумку, подмигнул.
Копоть с Фокусником растворились в темноте, а Павел отошел к мусорным контейнерам, откуда лучше всего просматривалась территория вокруг цирка. Он расслабленно прислонился к забору, но глаза опера зорко осматривали каждый метр. Еще в машине они договорились об условном сигнале на случай непредвиденных обстоятельств. Но Анкудов стоял и молился, чтобы сигнал этот не пришлось подавать и подельники вернулись в целости и сохранности.
Удава содержали в промышленном холодильнике. Представления с двухметровым хищником проходили ежедневно по вечерам, кормили его тоже вечером, перед выступлением сытый удав был ленив и покладист, а голодный мог наворотить дел, история знала факты. Поэтому друзьям нужно было провернуть дело меньше чем за день – и вернуть питона на место, чтобы в цирке не заметили пропажу.
– Слушай, а ты не боишься этой твари? Ну, ты знаешь – скользкие холодные объятия смерти, – нарочито мрачным шепотом спросил у Фокусника Копоть, пока они бесшумно пробирались к «живому уголку», петляя между трейлерами, где жили артисты. Леня улыбнулся в темноте и покачал головой.
– Знаешь, это сказки все. Во-первых, не скользкие и не холодные совсем. На ощупь – вот как кожанка. Или как чемодан. Это вначале все стремаются, а потом, знаешь, привыкают. Мы даже, когда выпивали, вешали его друг другу на шею и делали вид, что он нас душит, – даже фотки есть. Особенно весело было, когда приводили путан местных. Девчонки визжали как резаные! Картина маслом – они расслаблялись, вино-конфетки, и тут я такой захожу в чем мать родила и с двухметровой змеей в руках. Прикинь, одна как-то попробовала бежать, да в окне вагончика и застряла – вот потеха была…
Перед ними показался вагончик с питоном, друзья затихли и прислушались. Все работники цирка давно спали – как обычно в середине напряженной трудовой недели. К вечеру, после трех представлений, все уставали так, что засыпали на ходу и падали в кровати, часто не раздеваясь. Понятно – в таком состоянии не до веселья. Гуляли и отрывались за всю неделю только раз – по воскресеньям, перед понедельником-выходным…
Фокусник подошел к двери, ловко подобрал отмычку, и они незаметно прошмыгнули внутрь.
– Иди сюда и держи сумку. Я сейчас открою холодильник.
– Он меня точно не задушит? – с опаской спросил Копоть.
– Да нужен ты ему. Он только что крольчатины заглотил столько, что ты бы и за неделю не осилил, и теперь переваривает, довольный собой и жизнью.
Копоть огляделся: рядом с холодильником действительно в несколько рядов почти до потолка громоздились небольшие клетки, в которых что-то суетливо передвигалось и тихо шуршало. Тем временем Леня открыл дверцу агрегата – изнутри повеяло холодом. В свете далеких фонарей, льющемся через небольшое окошко, он увидел свернувшегося в клубок гада. Фокусник с усилием поднял его и положил в подставленную Николаем сумку.
– Вот видишь. И совсем не больно, – пошутил парень, застегивая молнию.
– Зато очень тяжело. Его что, кирпичными кроликами тут кормят? Ну, двинули. – Николай схватил свою ручку сумки, и они, сопя от напряжения, вышли из вагончика.
– Слушай, я вот по телевизору видел, как тетка ходила по сцене с такой вот здоровой тварью, а она обкручивалась вокруг ее шеи. Это ж опасно, наверное? – спросил Копоть, когда они благополучно миновали вагоны со спящими циркачами и вышли за территорию шапито.
– Понимаешь, дрессировщику постоянно нужно следить за тем, чтобы удав не обкрутился вокруг тела трижды, только тогда он и начинает душить. Дрессировщик должен успевать сбросить лишнее – последнее – кольцо.
– Да! Это тебе не у станка на заводе стоять. Зазевался – и все, Митькой звали.
Они подошли к своему мини-автобусу, затащили сумку в салон, открыли мерно гудящий холодильник и бросили туда «добычу».
– Ну как, в Багдаде все спокойно? – спросил Копоть у подошедшего Анкудова.
– Да тихо все было. Только, ребята, поехали быстрее, а то я тут замерз, как собака, пока вас ждал.
Подельники разместились в салоне и вырулили на трассу. Через пару часов в том же составе они удобно расположились – уже на большом диване в гостиной у Копотя. Николай достал из серванта початую бутылку коньяка и три больших бокала конусом вверх. Налил в каждый меньше трети, принес из кухни нарезанные лимон, колбасу, хлеб и сыр.
– Ну, за успех нашего безнадежного дела! Налегать не будем – чисто чтобы согреться. – Трое товарищей выпили и закусили.
– А теперь, пацаны, вникаем, в чем заключается роль каждого и как нам действовать дальше. Второй раз повторять не буду, – сурово пошутил Копоть.
– Леня, ты на сегодня свой трудодень уже почти отработал – будешь теперь на шухере, в машине. И объясни как специалист – чего хорошего нам от этой животины в холодильнике можно ожидать.
– Удав – создание хоть и опасное, но со своими слабостями, – начал вводную лекцию Леня. – Мы его сейчас закинули в холодильник. От минусовой температуры он стал сонным и пассивным. В таком виде он абсолютно безобиден – хоть узлом завязывай, хоть детям давай играться – ему все едино. Ну а если его отогреть, начнет шевелиться. В принципе, для взрослого человека наш экземпляр неопасен – обычный размер добычи этого хищника колеблется от мыши до собаки. Известны также случаи нападения на детей, но исключительно в местах природного обитания, в жарком и влажном климате. Ну и последнее – если уже начал на тебя наматываться, не дай ему сделать последнее, третье, кольцо – это значит, он серьезно решил тебя удушить. В принципе, у меня все. – Леня сел и начал деловито сооружать себе бутерброд с колбасой.
– Сейчас мы едем в парк и под прикрытием темноты взбираемся с питоном на дерево…
– Все втроем?
– Ну да. Я, ты и удав, – ответил Николай. – Ленчик же в машине будет, забыл? – Я проследил маршрут, по которому патрулирует наш старлей. Он берет пиво в одном и том же ларьке и через некоторое время с завидным постоянством заглядывает в один глухой уголок в парке. Вот там мы и будем его поджидать. Втроем. – Копоть угрюмо улыбнулся.
* * *
После очередных безуспешных поисков воровского общака в доме Индуса Грубин и Волчек чувствовали себя измотанными и выжатыми, как лимоны. Нечасто им доводилось работать руками с вечера и до глубокой ночи. Они доломали и разрезали все, что не смогли или поленились разломать или испортить в первый раз. Доски пола с торчащими ржавыми гвоздями топорщились иглами гигантского дикобраза, грунт под ними мелко истыкан острым штырем на предмет зарытого общака. Земляной пол в подвале вскопан, как весенний огород, кирпичная кладка местами разбита ломом, как и перегородки между комнатами. Дом авторитета выглядел словно после бомбежки. Махнув рукой на неудачу с обыском и на царящий везде разгром, напарники решили не разъезжаться по домам, а заночевать тут, в одной из комнат. Посидеть, выпить-закусить, поговорить о жизни. Дома Волчека ждали жена и дети. Но ни мизерная зарплата, ни отсутствие перспективы продвижения по службе не добавляли тепла в их отношения, и полицейский был даже рад, что хотя бы на один вечер будет избавлен от вечных сетований на безденежье. Позвонил только предупредить, что, мол, срочное задержание и домой он сегодня не придет, и в ответ услышал, что он, Волчек, может не приходить вообще никогда, ночевать, с кем ему вздумается, и срочно бежать задерживать всех чертей в аду и сам же в этот ад их отконвоировать. Во время этой тирады полицейский держал мобильник на некотором расстоянии от уха, чтобы не оглохнуть, и болезненно кривил мясистое лицо. Когда же на противоположном конце бросили трубку – с облегчением опустил руку.
