– Тише, – прошептала Маша.
– Ты почему здесь, а не дома? – наконец-то пришел в себя Войнич.
– Я и тогда под окном кухни пряталась, – призналась Маша, – когда вы об ограблении говорили. Я все слышала, все теперь знаю. Только приятель ваш меня не нашел, я убежала.
– Зачем? – не удержался от вопроса Михаил, почему-то он не сомневался, что Матульская их с Хрущом никому не выдаст.
– Возьмите и меня в дело, – горячо зашептала девушка и оглянулась в темноту, будто боялась, что не только она одна способна подслушивать.
– Ты это… – занервничал Михаил. – Чего на улице стоишь. Это же твой дом, заходи. Я ничего понять не могу.
– Можно я через окно залезу? – Не дожидаясь согласия, Маша перебралась через подоконник и оказалась в комнате. Села на разостланную кровать, молча взглянула в глаза Михаилу.
– Ну, и зачем тебе это понадобилось? Я от безысходности на такое иду. А тебе-то зачем? Ты что, серьезно решила в грабители переквалифицироваться? Да что ты умеешь?
– Я все, что надо, сделаю. Вы только меня к себе возьмите, как это у вас там называется?
– В долю? – подсказал Войнич, понемногу очумевая от просьбы приличной, как он полагал до этого, девушки.
Тут же ему припомнились слова Хруща о том, что в Маше черти водятся. Правда, сказано было по другому поводу, но открытие новой ее грани оказалось еще более шокирующим.
– Да, в долю.
– И сколько же ты процентов хочешь? – уже готов был рассмеяться Михаил, но что-то его пока сдерживало от смеха, уж больно серьезно смотрела на него Маша.
– Я же не знаю, сколько вы сможете… – Маша запнулась, подбирая нужное слово, – …поднять.
– И я пока не знаю. Но, думаю, много. Принарядиться решила?
– Вы что? – изумилась девушка. – Я не такая. Отцу могут в Германии протезы сделать, на которых он сумеет ходить. Они дорого стоят, тридцать тысяч евро. Нам самим столько никогда не насобирать. А я хочу их ему купить, хоть он и слышать об этом не хочет. У меня тоже безысходность.
Войнич тяжело вздохнул, ему стало стыдно за то, что он подозревал Машу в элементарном желании обогатиться при помощи шантажа. Мол, я знаю о ваших планах, а потому вы мне заплатите.
– Я надеюсь, мы поднимем значительно больше. И я смогу помочь вашей семье купить протез. Только сама никуда не лезь, это очень опасно. Вдобавок ты не умеешь грабить.
– Ради отца я все что угодно сделаю, – заверила Маша, в ее глазах блеснули слезы, а потом она вдруг надрывно произнесла: – И вообще, я вас уже давно люблю. Неужели вы этого никогда не замечали?
– Не замечал, – честно признался Войнич, но почувствовал, что ему приятно слышать такие слова.
– Вы вообще ничего не замечаете. Ваша Ольга… – Маша осеклась. – Раньше я не хотела вам об этом говорить… она иногда с другими мужчинами… но я молчала… а вот когда с приятелем вашим ее в кафе увидела, то не удержалась, сказала… она же вас недостойна… она вас не любит…
Этот сумбур обрушился на Войнича, как снежная лавина. Он даже не нашелся, что на это ответить, сидел и хлопал глазами. Однако дальнейшее заставило его действовать, хотя и не сразу.
– Я вас люблю, Михаил. Давно люблю. Еще девочкой влюбилась! – Маша раскраснелась. – Ну, почему вы этого до сих пор не видели? Я хотела сказать вам об этом там, на берегу. Я же специально вытащила вас купаться. А вы на меня даже не посмотрели.
– Посмотрел, – выдавил из себя Войнич.
– Правда? – В голосе Маши прорезалась неподдельная радость. – Значит, я вам не безразлична?
– Любой мужчина повернул бы голову.
Но это замечание девушка пропустила мимо ушей, она слышала только то, что ей хотелось слышать. Маша протянула к Войничу руки.
– Я пришла, чтобы отдаться вам. Пусть потом будет что угодно. Возьмите меня. Я знаю, это звучит глупо. Но я не хочу, чтобы у меня все случилось потом, как у других девчонок. Не хочу, чтобы случилось в пьяной компании с каким-нибудь малознакомым парнем по глупости. Вы не должны мне отказать. Я хочу, чтобы потом могла бы вспоминать этот день… эту ночь и не краснеть, – Маша обхватила шею Войнича руками, стала осыпать его поцелуями.
Он попытался отстранить ее от себя:
– Маша, опомнись. Что ты такое говоришь, что ты делаешь? Я же тебе в отцы гожусь.
– Не обижайте меня. Не прогоняйте. Я отдаю вам все, что у меня есть. У меня еще никого не было.
Михаил сумел оторвать Машу от себя, при этом перевернул стул. Девушка смотрела ему прямо в глаза и дрожащими пальцами расстегивала застежку.
– Вы не имеете права прогонять меня, – шептала она.
Войнич схватил ее запястья, сжал так, чтобы ночная гостья почувствовала боль. Но Маша на нее не реагировала, ее глаза с расширенными зрачками сияли от счастья и решимости. Ведь она наконец-то сумела выплеснуть то, что таила в душе уже несколько лет.
– Если девушка просит, ей не отказывают.
– Остановись!
И тут незапертая дверь в комнату резко отворилась. На пороге стоял Хрущ, сжимая в руке пистолет.
– Фу-ты, черт, – он опустил ствол и сально улыбнулся. – Я уж думал, менты нагрянули и тебя винтят. – Стас подмигнул Михаилу. – А это вы тут развлекаетесь. Дело нужное. Пардон, что помешал.
– Стас, ты неправильно все понял, – выдохнул Войнич.
– А чего тут еще понимать? – Хрущ пожал плечами. – Только потом не выставляй мне претензии за твою Ольгу. Продолжайте, а я спать пошел, – Стас хотел уже закрыть дверь.
– Она все слышала, о чем мы договаривались, – признался Войнич.
– Чего? – Брови у Хруща поползли вверх.
– Да, слышала, – Маша взяла себя в руки. – И у меня есть предложение, как это все можно провернуть.
– Интересно, – прищурился Хрущ. – Может, я и готов выслушать. Вот только разврат ради этого придется отложить.
– Базар фильтруй, – напомнил Войнич.
– Чего я такого сказал? Или у вас высокое чистое чувство? – Хрущ поставил стул, сел на него и закинул ногу на ногу. – Слушаю.
Маша говорила недолго, чувствовалось, что она все хорошо обдумала. Ее план имел право на существование. Войнич смотрел на девушку уже другими глазами. За сегодняшний день в ее характере для него открылось много новых граней.
– …ну, как? – наконец спросила она.
Хрущ хмыкнул:
– Соображаешь. Можно подумать, что ты и раньше грабежом промышляла. Мы с Мишей подумаем.
– Так не пойдет. Я вам все рассказала, а вы «подумаете». Говорите или «да», или «нет».
– Согласен, – первым сказал Михаил.
– Что ж, – вздохнул Хрущ. – Тогда и я согласен. Послезавтра приступим.
Маша опустила голову, хоть ее предложение и было принято, но она чувствовала себя полностью опустошенной.
