– Ладно, ладно, – поднял Быков ладонь, – я хотел лишь убедиться, что ты все продумал и не питаешь лишних иллюзий на этот счет. Допустим, ты едешь в эти три соседних региона. Дальше что?
– Дальше я выясняю обстоятельства гибели этих девушек, знакомлюсь с обстановкой вокруг каждой личности, которая имела место непосредственно перед трагедией, пытаюсь выявить другие сходства, которые не выявило следствие.
– А ты уверен, что следствие там могло что-то проморгать?
– А следствие там не располагает подсказками, которыми располагаем мы. Оно не может думать в нужном нам направлении и не знает, что искать.
– А ты знаешь?
– Догадываюсь.
Алексей Алексеевич некоторое время оценивающе смотрел на своего молодого сотрудника. Потом он с кряхтением оперся на стол веснушчатыми кулаками и поднялся. Взяв свою большую черную папку, которая валялась на диване, он вернулся к столу.
– Это твои командировочные, – бросил он на стол вытащенный из папки конверт. – Только имей в виду, что я век за них не отчитаюсь, если ты это дело не распутаешь. Вот это, – Быков достал из папки лист бумаги и подержал его в руке, – подарок от одного нашего общего знакомого. Фамилии и телефоны людей, к которым ты можешь обратиться в тех трех городах. Сам понимаешь, что изготавливать тебе липовое служебное удостоверение я не буду, а представляться тебе там в твоей нынешней должности не стоит. Не та епархия. Эти люди прикроют тебя, позвонят, отправят с тобой полномочного сотрудника, ну… и все в таком вот роде.
– Профессора Воронцова побеспокоить успели? – догадался Антон. – И там у него ученики?
– Тем и хорош учитель, – согласился Быков. – Учениками!
– А вы, значит, сразу решили, что мне туда надо ехать. Когда мое сообщение по электронной почте прочитали? А зачем этот допрос нужен был?
– Это не допрос, а инструктаж, – отмахнулся Быков. – Проверка готовности. Значит, так, едешь, работаешь, докладываешь мне еже…
– Алексей Алексеевич, – остановил Антон шефа, – я прошу прощения. А можно я не буду вам докладывать в процессе, а доложу потом, когда вернусь?
– То есть? – нахмурился Быков.
– Понимаете, мне постоянно что-то будет открываться новое, появляться какие-то впечатления, складываться какое-то промежуточное мнение. А зачем я буду морочить вам голову своими выводами и сомнениями? Лучше я привезу вам общую картину, готовое полотно, так сказать, а не буду каждый день преподносить вам эскизы.
– Н-ну… ты парень не глупый, зерна от плевел отделить сможешь. Может, ты и прав. Ладно, работай, складывай мозаику. И постарайся ничего не упустить, а то второй раз я тебя туда послать не смогу. Если только за свой счет.
Глава 7
Челябинск встретил Антона неожиданной оттепелью и мокрым снегом. Посмотрев на пасмурное тяжелое небо, старший лейтенант решил, что не стоит хвататься за такси, а лучше попытаться почувствовать этот город, ощутить его. Все города разные, особенно крупные. И везде живут люди, воспитанные его историей, укладом жизни, чаяниями и устремлениями.
Значит, надо пройтись по городу, посмотреть на него изнутри. Говорят, у вас тут есть ваш, челябинский, Арбат? Ну вот с него и начнем, тем более что по нему, то бишь по улице Кирова, Кировке, как это звучит в обиходе, можно дойти до Карла Маркса, а там свернуть на Елькина, на которой и стоит здание местного ГУВД.
И Антон двинулся неторопливым шагом, вглядываясь в прохожих и витрины магазинов. С одной стороны, ничего особенного: люди как люди, все спешат по своим делам, жизнь мчится в темпе большого современного промышленного города. Но, с другой стороны, чувствовалась деловая уверенность. А чего я, собственно, хотел? Антон сам себе усмехнулся. С самого детства Челябинск ассоциировался с городом заводов, гигантов комбинатов, промышленностью. Но это же не значит, что по улицам должны ходить рабочие в спецовках и с сосредоточенными лицами.
Деловой город, большой город, город, пожирающий людей. Откуда это? Нет, не город, а завод. Это, кажется, у Куприна есть такая повесть «Молох». Нет, такого ощущения у Антона не появилось. Вполне приличный город. Надо пообщаться с большим количеством людей из самых разных слоев, чтобы понять, а существует ли некая напряженность, хотя бы психологическая. Может ли гонка современной жизни большого города раздавить человека, заставить его глотать горстями таблетки и ненавидеть. Ведь что-то ненавидела эта Оксана Дубровина, раз решилась покончить с этой жизнью?
Это были праздные рассуждения, проверка самого себя на готовность оценивать людей. Разумеется, существуют десятки иных причин, нежели социальные, которые толкают человека на суицид. Встречаются просто шизофреники. А город, население… Вот оно, выражение настроения!
Антон остановился перед установленной на улице лавкой и сидящей на ней скульптурой Пушкина. Александр Сергеевич был почему-то невероятно худ, но это не важно. Художники, как и поэты, как и люди других творческих профессий, обычно являют собой обнаженную совесть общества. А если уж их, вместе с местной администрацией, тянет на пешеходной зоне посадить Александра Сергеевича, да еще так, чтобы с ним можно было сесть рядом и сфотографироваться, то в городе, скорее всего, здоровая психическая обстановка.
К заместителю начальника управления уголовного розыска Антона пропустили сразу. Миловидная женщина в бюро пропусков даже сказала, как и куда пройти. Создалось впечатление, что полковник Рязанцев звонил в бюро пропусков и о визитере предупреждал.
Вот и нужный этаж, нужная дверь. Антон постучал и решительно толкнул дверь. На него сразу пахнуло застарелым запахом сигарет, правда, дорогих. В большом кабинете с темной мебелью и прикрытыми жалюзи окнами были трое офицеров. Высокий полковник с большим носом и два молодых майора. Все трое стояли на полпути к двери и с жаром что-то обсуждали.
– Разрешите? – не очень уверенно спросил Антон, полагая, что его сейчас выставят за дверь и заставят ждать.
– Все, ребята, давайте за дело! – подвел итог бурным обсуждениям полковник и не глядя махнул Антону рукой, чтобы тот проходил. – И не забудьте, о чем я предупреждал. Сроку вам два дня, не больше!
– Вы полковник Рязанцев? – на всякий случай спросил Антон, останавливаясь возле приставного стола.
– Так точно, – кивнул хозяин кабинета и, сделав приглашающий жест, уселся напротив. – А вы из Екатеринбурга, от Воронцова?
– Да. Антон Копаев.
– Ну а меня зовите Дмитрий Алексеевич. Для простоты общения. Значит, вас интересует смерть некой Оксаны Дубровиной из банка… «Уралинвест».
– Совершенно верно, – кивнул Антон. – Есть подозрения на то, что схожесть некоторых признаков этого несчастья с другим поможет нам раскрыть совершенное у нас преступление.
– Давайте так, Антон, – рассмеялся Рязанцев и хлопнул по столу широкой ладонью, – вы меня не будет грузить своими проблемами, даже из чувства уважения к любимому профессору, у которого мы все учились. Так? Вас интересуют подробности, вам нужна помощь? Вы все это получите по полной программе. Но голову мне лучше не забивать, у меня своих преступлений хватает.
