Оскар Овермейер поднялся на ноги.
– Мы понимаем желание суда провести слушание дела как можно
быстрее. Однако в течение последних нескольких часов, даже вернее будет
сказать, минут в окружную прокуратуру представили доказательства, существенно
меняющие все дело. Теперь мы готовы показать при помощи свидетелей, что
убийство не было совершено так, как предполагалось изначально. Фактически мы
можем сказать, что имеем дело с отложенным убийством. То, что Харольд Андерс
посчитал выстрелом, и то, что, как утверждала Мэй Фарр, было выстрелом, на самом
деле явилось щелчком затвора объектива и вспышкой фотоаппарата. Мы, конечно,
понимаем, что суд желает скорейшего завершения слушания. Для этой цели мы
приглашаем нашего первого свидетеля, Сиднея Эверсела, и обращаем внимание суда
на то, что его показания станут настолько существенными и эффективными, что
повлекут за собой полное изменение порядка вызова других свидетелей.
Сканлон нахмурился в задумчивости, украдкой взглянул на
Мейсона, увидел, что адвокат защиты не собирается выступать ни с какими возражениями,
и заявил:
– Хорошо. С целью разрешения этого дела максимально быстро я
позволяю вам пригласить свидетеля Сиднея Эверсела.
Сидней Эверсел прошел к месту дачи свидетельских показаний и
принял присягу.
– Вы знаете что-нибудь об этом убийстве? – спросил судья
Сканлон.
– Кое-что, – ответил Эверсел. – Я точно знаю, когда оно не
было совершено.
– Что конкретно вам известно?
– Я собираюсь честно обо всем рассказать, – начал Эверсел. –
Я уже давно люблю Хуаниту Вентворт. Я познакомился с ней и влюбился в нее,
когда она еще была женой Пенна Вентворта и совместно проживала с ним. Сила моих
эмоций сделала меня неблагоразумным.
Эверсел замолчал и сглотнул слюну. Очевидно, он выучил эту
речь наизусть, но понял, что произнести ее сложнее, чем он предполагал. Через
минуту он продолжил:
– Вентворт был дьявольски умен. Он все узнал о наших
чувствах друг к другу. Я думаю, он страшно ревновал свою жену ко мне. Он хотел,
чтобы Хуанита – миссис Вентворт – вернулась к нему. Она ушла от него вскоре
после того, как познакомилась со мной. Он угрожал, что, если она этого не
сделает, он подаст на меня в суд за раскол семьи. Он отказывался дать ей
развод. Все его действия были поступками эгоиста, не думающего о других.
– Не надо ничего комментировать, – прервал Сканлон
свидетеля. – Рассказывайте то, что знаете.
– Меня возмущала несправедливость заявлений Вентворта, –
продолжал Эверсел, – потому что мне было доподлинно известно, что Вентворт
приглашал на свою яхту многих женщин. Я решил раздобыть доказательства, которые
заставили бы самого Вентворта защищаться – поставили бы его в такое положение,
когда он вынужден был бы выслушать логические доводы и согласиться дать своей
жене развод, не втягивая в это дело меня.
– И как вы поступили? – спросил судья Сканлон.
– Вечером двенадцатого числа я находился в яхт-клубе и
следил за его яхтой. Я знал, что мисс Фарр – частая гостья на «Пеннвенте». Ночь
оказалась жаркой и душной. Вентворт открыл люк в каюте. Я пододвигался к яхте
все ближе и ближе, прислушиваясь. Когда я решил, что все складывается для меня
удачно, я взобрался на борт и заглянул в люк. Я увидел Вентворта в
компрометирующем положении. Я положил палец на кнопку спуска и тихо позвал его
по имени. В первый раз он меня не услышал. Тогда я позвал его во второй раз, и он
с беспокойством поднял голову. В этот момент я нажал на кнопку спуска,
сработала вспышка, которая синхронизирована с затвором объектива. У меня
получился резкий, четкий снимок.
– Что вы сделали потом?
– Это самая невероятная замена юридической процедуры,
которую только можно представить, – прошептал Карл Рунцифер Оскару Овермейеру.
– Ты собираешься позволять Сканлону таким образом проводить слушания? Ты не
думаешь возражать против такого допроса свидетеля?
– Это нам не поможет, – так же шепотом ответил Овермейер. –
Он всегда так ведет дела и, что удивительно, обычно добивается результатов.
– Я повернулся и бросился бежать с яхты, – продолжал
Эверсел. – Я поехал домой и проявил эту пленку. Получился отличный негатив. Я
просто не мог ждать. Я знал, что миссис Вентворт находится в Сан-Диего. Я
прыгнул в свой самолет и полетел в Сан-Диего, объяснил ей ситуацию и вернулся
вместе с ней. К тому времени, как мы оказались у меня дома, негатив уже высох.
Я положил его в увеличительную камеру и напечатал один снимок. Естественно, я
находился в приподнятом настроении. Затем я отвез миссис Вентворт обратно в
Сан-Диего. В дальнейшем негатив у меня украли. Во время его исчезновения по
территории рыскал Перри Мейсон, адвокат мисс Фарр. Я требую, чтобы этот негатив
был мне возвращен. Когда его представят, я подам в суд на мистера Мейсона за
кражу со взломом.
Эмиль Сканлон в задумчивости поджал губы и усердно старался
не смотреть в сторону Мейсона.
– Если что-либо в таком роде и имело место, – сказал судья,
– то это не относится к рассмотрению настоящего дела. Насколько я понимаю, ваши
слова показывают, что убийство не было совершено в то время, как предполагалось
изначально. Это все, что относится к проводимому сейчас расследованию.
– Можно мне задать вопрос? – подал голос Оскар Овермейер.
– Да, – кивнул судья.
– Когда вы в первый раз летели в Сан-Диего, мистер Эверсел,
вы взяли прямой курс, который частично пролегал над океаном?
– Да, – ответил Эверсел. – У меня самолет-амфибия. Ночь была
беззвездная. Дождь еще не начался, так что я решил лететь над океаном.
– Когда вы находились над входом в гавань, вы случайно не
заметили никакой яхты?
– Заметил.
– Что это была за яхта?
– «Атина», принадлежащая Фрэнку Марли.
– А кто такой Фрэнк Марли?
– Партнер Вентворта.
– Вы с ним знакомы?
– Да. И хорошо знаю его яхту.
– Вы летели на небольшом расстоянии от воды?
– Да.
– Что вы сделали, если вообще что-нибудь сделали?
– Я покружил над яхтой, решив, что то, что она отправляется
в открытое море, может оказаться важным.
– Ваш самолет снабжен какими-либо осветительными
приспособлениями, которыми вы могли бы…
– Да. У меня есть прожектора на крыльях. Я зажег их и
направил на яхту.
– Что вы увидели?
– Я абсолютно точно идентифицировал «Атину». Я заметил, что
кто-то стоит у штурвала. Я понял, что это женщина и на ней одежда того же
цвета, что была на Мэй Фарр, когда та поднималась ранее на борт «Пеннвента».
