Итого получим в остатке около сорока фамилий. Тех, кто бывал везде, вне зависимости от профиля мероприятия, и встречался там с нашими, тоже не имеющими представления о теме дискуссии представителями.
А теперь этот поименный перечень прогоним через фильтры списочного состава иностранных диппредставительств и разведок.
Я обратился за помощью к Шефу.
— Мне необходимо узнать, имеют ли эти люди какое-либо отношение к спецслужбам иностранных государств. И если да — то какое.
— Мы подобными сведениями не располагаем. Мы работаем и всегда работали внутри страны. Данным контингентом занимаются МИД и внешняя разведка.
— Запросите сведения у них.
— Мы не можем ничего запрашивать, потому что мы не являемся официальной организацией.
— Обратитесь за помощью к Петру Савельевичу.
— Боюсь, такие запросы рано или поздно выведут
Безопасность прямиком на нас. На наше негласное расследование.
— Но другого выхода все равно нет. Без этих сведений дальнейший ход дела невозможен.
Шеф только тяжко вздохнул.
Уж что он там делал, по каким сусекам скреб, я не знаю, но ответ пришел неожиданно быстро.
Никто из указанных нами фамилий в списках названных учреждений не значился. Все они служили в обществах Дружбы… Взаимопомощи… Содействия… Распространения… в различных фондах и общественных организациях.
Но все эти общества, фонды и организации странным и иногда очень замысловатым образом субсидировались… Внешней разведкой и министерством иностранных дел.
Круг замкнулся.
Люди, имевшие постоянные и очень плотные контакты с представителями высших эшелонов власти моей страны, люди, которые их консультировали на правах международных экспертов, были нелегальными, под крышами общественных организаций, работниками разведки. То есть людьми, меньше чем кто-либо заинтересованными в оказании реальной помощи стране своего потенциального противника.
Глава 35
Наверное, Шекспир был великий драматург, но Шекспиру было проще. Он писал о прошлом, интерпретируя его так, как было угодно его авторскому мировоззрению. И не нес за это никакой ответственности. Максимум, чем он рисковал, — это неприходом зрителя в театр или закрытием того театра.
Задача Аналитика была много сложнее. Он тоже писал пьесу, но он отвечал за каждый предложенный им драматургический ход. Он не мог ошибаться и не мог переписать набело сценарий после первого неудачного спектакля. Потому что премьера могла быть только одна.
Шекспир был велик, но он не шел ни в какое сравнение с Аналитиком. Он имел дело со сценой, десятком комедиантов и несколькими сотнями зрителей.
Аналитик разыгрывал свое действо в масштабах целого мира. Подмостками ему служили континенты, актерами и статистами — миллионы людей, зрителями — все прочее население земного шара.
На премьеру Шекспира зритель мог просто не явиться и никогда не узнать о содержании разыгранной пьесы. От действа, предложенного Аналитиком, зритель отказаться не мог. И чтобы наблюдать его, ему никуда не надо было идти. Эта пьеса сама приходила к зрителю — в каждый дом, в каждую семью. Даже если этот дом был на запоре. Данная пьеса обеспечивала гарантированный и стопроцентный аншлаг.
Такой трагический размах Шекспиру был не под силу. Такой размах был бы не под силу даже Аналитику. Если бы он не имел в своем распоряжении неограниченный штат соавторов.
— Мне необходима помощь.
— Финансовая?
— Нет. Мне необходимы специалисты. Политологи. Экономисты. Психологи. Военные эксперты. Но только самые лучшие специалисты. Лучшие из лучших.
— Для чего это надо? — спросил Президент.
— Для деталировки сценария.
— Хорошо. Вы получите специалистов.
— Но только обязательно лучших.
— Об этом можете не беспокоиться.
К каждому из названных специалистов пришел заказчик, который попросил провести прогнозное исследование по интересующей его проблеме. Каждый из специалистов получил три варианта сценария, из которых лишь один требовал реального ответа. Два других были пустышкой. Отвлекающей мишурой.
Соавторам Аналитика не дано было узнать в целом содержание пьесы, в которую они вписывали свои отдельные страницы. Они знали только то, что им надлежало знать. Только то, что касалось их профиля.
Но все они, отвечая на поставленный перед ними узкоспециальный вопрос, суммарно отвечали на единственный и главный — что необходимо предпринять, чтобы в возможно более короткие сроки, с минимальными затратами, но максимальным эффектом дестабилизировать страну, располагающую всем необходимым для благополучного своего существования?
Аналитик свел все разрозненно предложенные приемы воедино, вписал их в варианты сценария и вышел на Президента.
— Для достижения наибольшего политического эффекта необходимо в первую очередь дестабилизировать экономику. В странах, где народ сыт, одет, обут и имеет крышу над головой, политическое переустройство невозможно. Даже если это не самая изысканная еда, не самая теплая одежда и не самая удобная обувь и жилье. Для революционных преобразований необходим голод. Голод — лучший побудитель недовольства. Недовольство — предпосылка любого, в любую угодную сторону общественного переустройства.
— Это общие слова. Нам требуются рецепты. Что необходимо для того, чтобы экономика перестала существовать?
— Революция и гражданская война.
— Это исключается. Нам нужна страна, вставшая на колени, а не уложенная в гроб.
Аналитик отложил один из вариантов сценария.
— В таком случае следует дискредитировать и разрушить существующие механизмы хозяйственного управления. До того, как будут придуманы и заработают новые.
— Как это возможно сделать? Сделать так, чтобы противник не заподозрил злой умысел и не принял соответствующих контрмер?
— Например, предложить более прогрессивные методы управления экономикой. Но без адаптации к конкретным условиям конкретной страны.
— Но не случится ли так, что с их помощью они действительно оздоровят экономику? Не сыграем ли мы против себя?
— Нет. Мы предложим готовое блюдо, но не предложим рецепт его приготовления. Даже самые передовые технологические линии, когда их впихивают в не приспособленные для того помещения, перестают работать. И разрушают помещения. Это именно тот случай, когда прогрессивное новое являет свою противоположность.
— Почему вы думаете, что они согласятся на это?
— Потому что им будут предложены действительно передовые методы, оспорить которые невозможно. И еще потому, что их руководители услышат их в изложении неслучайных, хорошо подготовленных «экспертов».
