— А что такое? Очередной переворот? Или повышение цен на водку? Или объявление Москвы пятьдесят первым штатом Америки?
— Нет. Только информационное сообщение.
— Какое?
Александр Анатольевич кивнул на лист бумаги, куда он списал информацию. Информацию об уходе в отставку по состоянию здоровья и личной просьбе одного ответственного чиновника Правительства.
Хорошо знакомого нам чиновника. Того, который дал нам заказ на работу.
Как же это его угораздило? На вид вроде здоровенький был. Жизнерадостный. Жить собирался до ста сорока лет. Что же это с ним такого приключилось, что он так быстро сдал?
Очень занятно. Но не очень понятно.
— Ну-ка, давайте пошарим по закрытым каналам информации. По тем, которые для «служебного пользования».
Александр Анатольевич «набрал» нужный номер. И еще один. И еще…
Так. Приказы о назначениях и перемещениях. Дальше.
Сводки происшествий по Центральному региону. Пролистываем.
Сообщения об имевших место в последние двое суток особо тяжких преступлениях.
Стоп!
А вот и он. Наш подопечный. Теперь понятно, отчего у него так неожиданно здоровье пошатнулось. Оттого, что в его здоровье в упор засадили пять пуль вблизи подъезда собственного дома. А вначале три — в телохранителя.
А что ж не убили-то? Работали, судя по всему, профессионалы. Телохранитель из трех пуль получил два смертельных и одно тяжелое ранения. Без осечки. А этот — из пяти пуль — все пять в мягкие ткани и не угрожающие смертельным исходом органы.
Что же они в одном случае промахнулись, а в другом попали в точку? Те же самые люди, из того же самого оружия! Или они в обоих случаях попали туда, куда хотели? Или так все и было задумано?
Очень интересный расклад.
Был телохранитель — и нет. Был член Правительства — и весь вышел. Может, в том и суть?
Тогда понятно, отчего пять пуль и все мимо.
— Вот что, Александр Анатольевич, соберите-ка всю возможную информацию по данному происшествию. Все факты, гипотезы, суждения, комментарии, сплетни. В общем, все.
— А вы?
— А я, пожалуй, больного навещу. С визитом вежливости.
Вначале я осмотрел место происшествия. В бинокль и очень издалека. Ближе из-за обилия мельтешащего служилого, в форме и без, народа пробраться было невозможно. И лишний раз утвердился в своих подозрениях. С такого расстояния, когда никто, по причине трех смертельных ранений, полученных в корпус и голову, уже не мешает, промахнуться невозможно. Если ты хотя бы один раз в жизни держал в руках хоть какое-нибудь оружие. Хоть даже пневматическую винтовку в тире.
А это значит, что покушения на убийство не было. Было покушение на испуг. Что бы потом ни утверждали следователи и ни повторяли верящие им на слово журналисты.
Большого Начальника не убивали. Большого Начальника запугивали и предлагали уйти в отставку. Что он и сделал. Едва только перебинтовав раны.
А зачем его таким невежливым способом убирали из обоймы действующих правителей? Кто на это может ответить? Пожалуй, только тот, кто его убирал. И еще, возможно, он сам.
Получается, мне надо с этим переставшим быть Большим и переставшим быть Начальником пациентом обязательно встретиться. Слишком сильно и замысловато, причем не по моей охотке, переплелись наши судьбы. Раньше он был велик и недоступен, а теперь прост и достижим для ходоков из народа, желающих рассказать о наболевшем. То есть для меня.
В больницу я проник с черного хода под видом доставившего из прачечной постельное белье медбрата. Для чего пришлось это белье, целую машину, по сходной цене приобрести. У обслуживающего персонала той же самой больницы. Чтобы рисунок, колер и печати на наволочках не отличались от оригинала.
Чуть сложнее было пройти на правительственный этаж. Пришлось забивать канализацию и действовать уже под видом слесаря-сантехника, пока настоящий, после двух употребленных внутрь бутылок водки, спал у себя в мастерской.
— Ну где течет? Тут? Тогда это колтун в трубе на верхнем этаже. Там его искать надо.
— Ну так посмотрите.
— Это не мой участок. На этот колтун у вас свои работники должны быть в наличии.
— Наш не может.
— Это почему?
— Заболел он. Неожиданно.
Пришлось согласиться. За дополнительное вознаграждение.
— А пропуск где у него? — спросил охранник.
— А раз так, а раз меня не пускают, то я и не пойду. Зачем мне это надо? Я слесарь аварийный, а тут работа текущая…
— Вот именно. По стенам, — добавил мой провожатый.
— Что по стенам? — не понял охранник.
— По стенам текущая. Прямо в палаты. Я о фекальных водах.
Охранник понюхал носом воздух и махнул рукой.
— Ладно, идите.
Не очень-то стерегут опальных начальников. Я бы даже сказал: формально стерегут.
В туалете я быстро исправил канализацию и переоделся. Я даже внешность почти не менял. Только причесался немного да другое выражение лица «надел». Рабочая одежда — вначале слесарная роба, а потом белый медицинский халат — обезличивает лучше любого грима
Я вошел в нужную, даже не охраняемую палату.
— Процедуры. Пожалуйста, ложитесь на живот. Но перевернуться Петр Савельевич не смог. Он был перебинтован и загипсован с ног до головы.
— Вы! — ахнул он.
— Я. Подрабатываю в свободное от основных занятий время. На хлеб не хватает. И патроны.
— Я думал, вы давно…
— Нет, как видите, живой и здоровый. Что не скажешь о вас.
— Да, так получилось. Уже и до членов Правительства бандиты…
— Только давайте не будем вести детские разговоры. Я не верю в случайные покушения. Оставьте эту легенду для журналистов. Кто и зачем попросил вас выйти из состава Правительства? Причем таким убедительным образом.
— Зачем вам это?
— Затем, что теперь я знаю гораздо больше, чем знал раньше. Но хочу знать еще больше.
— Я вам ничего не скажу.
— Вы скажете все. Вы забываете, что в настоящий момент вы — пациент, а я — медицинский работник, пришедший сделать вам укол. Согласно данной мною клятве Гиппократа. И я его сделаю. С помощью вот этого шприца. А знаете, что в шприце? Не витамины и не глюкоза. А «сыворотка правды». Слышали о такой? Очень действенное лекарство. Так помогает, что пациент не может три дня рот закрыть. Все вспоминает, что он еще такого стыдного, от самых пеленок, в своей жизни сотворил. Ничего не забывает: ни про уворованные из бабушкиного буфета сладости, ни про семейные измены, ни про взятки, ни про свои сексуальные наклонности. И все это в подробностях рассказывает. Вот такое безотказное, испытанное еще в кабинетах НКВД средство.
